Эдвард Радзинский - Тираны России и СССР [Распутин. Жизнь и смерть + Сталин. Жизнь и смерть]

«10 сентября… Прошу тебя, поговори серьезно о Хвостове как министре внутренних дел с Горемыкиным. Я уверена, что он подходящий человек для теперешнего момента, так как никого не боится и предан тебе».

Но новый министр внутренних дел — это было только начало.

11 сентября она уже требует головы обер-прокурора Самарина: «Возьми клочок бумаги и запиши, о чем тебе нужно поговорить (с Горемыкиным. — Э. Р. )… 1. Самарин — глупый нахал… теперь они (Дума. — Э. Р. ) утверждают, что ты не сможешь уволить С<���амарина>, но ты это сделаешь… Немедленно уволь его, дорогой, а также Щербатова… Прошу тебя, назначь Хвостова на его место».

О Хвостове она будет писать упрямо и настойчиво. И не отступит, пока царь не уступит.

«12 сентября… Все министры никуда не годятся…»

«14 сентября… Некоторые сердятся, что я вмешиваюсь в дела, но моя обязанность — тебе помогать… даже и в этом меня осуждают некоторые министры и общество… Таков уж бестолковый свет…»

Она уверена: враги в Ставке не дают Ники возможности исполнить эти мудрые решения. Недаром там находится недруг «Божьего человека» — великий князь Дмитрий Павлович…

«13 сентября… Мой дорогой… почему ты не отсылаешь его в полк? Получается нехорошо: ни один из великих князей не находится на фронте, изредка наезжает Борис, а бедные Константиновичи всегда больны». Она опять забыла о гибели младшего из Константиновичей…

Она умеет воевать — и беспощадно. Вчерашний жених ее дочери, воспитывавшийся в Семье, должен отправиться на фронт, на смерть — за то, что посмел идти против «Нашего Друга».

А «Наш Друг» всегда рядом с Семьей — он не забывает посылать нужные телеграммы.

Из писем царицы: «8 сентября… Насчет известий с фронта Наш Друг пишет следующее (прибавь это к твоим остальным телеграммам)… „Не ужасайтесь. Хуже не будет, чем было. Вера и Знамя обласкают вас“».

«9 сентября… Списал ли ты для себя на отдельной бумажке Его телеграмму: „Не оподайте (не падайте духом. — Э. Р. ) в испытаниях, прославит Господь своим явлением…“»

Таковы были радужные предсказания провидца за полтора года до революции… Отправил Распутин и еще одну нужную телеграмму — с просьбой назначить министром «угодного Богу» Хвостова. Впереди было заседание Совета министров в Ставке, на котором, как ждала Аликс, наконец объявят о его назначении. И она просила Ники обратиться к помощи незримо присутствующего «Нашего Друга»:

«15 сентября… Не забудь перед заседанием министров подержать в руке образок и несколько раз расчесать волосы Его гребнем… О, как я буду думать и молиться за тебя, мой любимый!»

В Петрограде волновались. Товарищ министра внутренних дел Моллов через свою агентуру получил достоверное сообщение о том, что царица вызвала Хвостова в Царское Село и обнадежила скорым назначением на пост министра.

Из показаний Моллова: «Я доложил князю Щербатову, что его и мои дни в должности, надо думать, уже сочтены… Щербатов… не согласился с этим и сказал, что он недавно возвратился из Ставки, где милостиво был принят Государем».

История с Саблером повторялась…

15 сентября в министерство внутренних дел прибыл взволнованный начальник Петроградского охранного отделения полковник Глобачев.

«Глобачев предъявил мне телеграмму одного из агентов, приставленных к Распутину. В телеграмме этой значилось, что Распутин получил от Вырубовой письмо следующего приблизительно содержания: „Сана (царица. — Э. Р. ) грустит, жаждет видеть дней через десять. Благослови“… В той же телеграмме значилось, что Распутин собирается вскоре приехать в Петроград». Сопоставив события, Моллов окончательно понял свое будущее…

Аликс продолжает забрасывать мужа письмами. Она не может остановиться — темперамент не дает. 17 сентября она отсылает ему целых два письма.

«Телеграфируй хоть одно слово, чтобы успокоить меня! И если решил насчет Хвостова, напиши: „Я помню про хвост“. Если министры не сменены, телеграфируй: „Перемен пока нет“».

Но она знает: что бы Ники ни решил без нее, когда он вернется — она победит. И заклинает: «Приезжай как можно скорее и произведи перемены!.. Хвостов надеется, что с умом и решительностью удастся все наладить через 2–3 месяца… О, как я жажду тебе помочь… некоторые боятся моего вмешательства в государственные дела (все министры), а другие видят во мне помощника во время твоего отсутствия (Андроников, Хвостов)».

Так что «темный князь» стал в письмах царицы светлой личностью…