Йохен Хелльбек - Революция от первого лица - дневники сталинской эпохи

ПРОЛОГ ФОРМОВКА РЕВОЛЮЦИОННОГО Я

Рано утром 8 июля 1937 года НКВД арестовал Осипа Пят-ницкого. Один из самых высокопоставленных государственных партийных деятелей сталинской России был обвинен в том, что замышлял террористические акты против советского государст-ва. Десять дней спустя его жена начала вести дневник. С тро-гательными подробностями в дневнике Юлии Пятницкой описы-ваются обстоятельства ареста ее мужа, невзгоды и горести, обрушившиеся на нее, человека, прежде входившего в совет-скую элиту. Соседи и бывшие друзья стали избегать ее как жену «врага народа»; она потеряла должность инженера, и ее — вместе с двумя маленькими детьми — оставили на произ-вол судьбы без каких-либо источников дохода и средств к су-ществованию. Отчаявшаяся женщина непрестанно думала о муже, и в конце концов этот вопрос поглотил все ее внимание. «Кто же он?» — спрашивала она в дневнике. Был ли действи-тельно Пятницкий преданным коммунистом, как он утверждал? Сначала она склонялась к тому, чтобы доверять ему: в конце концов, они были женаты 17 лет. Но это бы означало, что ошибается партия. Такие рассуждения Пятницкая обрывала на полуслове: «Очевидно, я не так думаю. Очевидно, Пятница ни-когда не был профессиональным революционером, а был про-фессиональным мерзавцем — шпионом или провокатором... И потому так жил он, и был таким замкнутым и суровым. Оче-видно, на душе было темно, пути иного не было, как ждать, когда его раскроют или когда он сумеет удрать от кары» [1]. Пятницкий был псевдонимом Осипа. Урожденный Таршис, он принял его после вступления в большевистское движение. Этот псевдоним, происходящий от слова «пятница», дали Осипу то-варищи, уподоблявшие его приверженность революционному движению преданности Пятницы своему господину, Робинзону Крузо. Но, несмотря на это, Юлия после ареста Осипа не мог-ла со всей определенностью сказать, кем был ее супруг. Она хотела верить утверждениям Пятницкого, что его большевист-ская совесть «перед партией так же чиста, как только что вы-павший в поле снег», но сами такие мысли она описывала как «черные» и «преступные». Логика подобных мыслей, противоре-чивших официальным обвинениям, вела ее к вопросу о том, в каком направлении движется страна. В конечном счете она подрывала ее идентичность советского гражданина и члена боевого товарищества коммунистов. Эта идентичность, основан-ная на приверженности коллективному строительству светлого будущего, была для Юлии сутью жизни. Страницы дневника Пятницкой иллюстрируют борьбу между ее взглядами и созна-тельными усилиями, которые она прилагала к восстановлению своего мировоззрения преданной партии коммунистки. Дневник служил орудием, при помощи которого она могла освободиться от ядовитых мыслей и тем самым вновь обрести уверенный, целостный голос убежденного революционера. Ее задача со-стояла в том, чтобы «доказать, не для других, а для себя... что ты выше, чем жена, и выше, чем мать. Ты докажешь этим, что ты гражданка Великого Советского Союза. А если нет сил, убирайся ко всем чертям» [2]. Такие личные документы, как дневник Юлии Пятницкой, лишь недавно ставшие доступными исследователям, заставляют подвергнуть сомнению представле-ние о тоталитарных обществах и, в частности, о сталинском режиме, выступающем в качестве образцового примера тотали-таризма. Затрагивая проблему самовыражения в сталинской России, мы обычно думаем, что государство лишало своих гра-ждан возможности высказывания собственного мнения и что истинные мысли и искренние стремления людей выражались только в частной сфере, защищенной от навязчивого вмеша-тельства государства. Мы думаем, что личностное ядро совет-ских граждан было качественно иным, нежели способ их «офи-циальной» саморепрезентации. Мы рассматриваем этих людей в соответствии с либеральной концепцией субъекта — как лично-стей, стремящихся к автономии и дорожащих своей частной жизнью как сферой свободного самоопределения. С этой точки зрения советские граждане наверняка должны были противо-стоять государству, полному решимости уничтожить их незави-симость и приватность [3]. В своей идеальной форме дневник представляется нам вместилищем частных убеждений, выражен-ных стихийно и непринужденно. С учетом вездесущности госу-дарственных репрессий в тоталитарных системах лишь исклю-чительные личности, побуждаемые совестью или заботой о по-томках, рискуют вести тайные дневники. В романе «1984» Джорджа Оруэлла Уинстон Смит начинает вести дневник, чтобы выразить себя вопреки государству Большого Брата.