Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Особняком стояла наша левая группа, которая вела строго принципиальную, определенно конституционную линию. Но она была настолько малочисленна, и принципиальная позиция ее, особенно первое время, казалась в глазах большинства настолько ирреальной, а в известном смысле и революционной, что с нею и с ее психологией вообще не находили нужным считаться.

Таким образом, внутренне почва для временного торжества бюрократической психологии и поведения, диктуемого ею, была вполне благоприятная. От членов Совета по назначению, после внушительного призыва их к порядку, серьезных колебаний в этом отношении по человечеству вообще нельзя было ожидать: у старых бюрократов сознание личной опасности, связанной с попытками прать против рожна [255], не могло не парализовать все инородные стимулы, порожденные созданной новым строем новой обстановкой. С отпадением их вновь расцвела старая, привычная психология их. Со стороны большинства членов по выборам эта психология не встретила серьезного отпора: они готовы были плыть по течению, указываемому членами по назначению, — одни по неведению, другие по инерции, третьи по прямому расчету.

Помимо этих внутренних, были, однако, и внешние причины, содействовавшие на первых порах упрочению такой психологии.

Сложное и тревожное внутреннее положение страны, медленно оправлявшейся от последствий несчастной [русско]-японской войны и революционных потрясений, объективно требовало сильной и умелой властвующей руки. Этого не сознавало большинство ни Первой, ни тем более Второй Государственной думы. Обе в практическом результате шли по пути не укрепления, а расшатывания власти. Этому немало содействовала умышленная недоговоренность Основных законов 1906 г. по вопросу об истинном характере нового строя. Эта недоговоренность вызывала естественное раздражение и беспокойство среди сторонников подлинного конституционного строя. Она порождала бесконечные теоретические споры о существе новой власти, о содержании и пределах прав отдельных конституционных факторов и т. д… Означенные споры, в свою очередь, отвлекали внимание прогрессивных общественных элементов, по существу, государственно и национально настроенных и мыслящих, от реальных задач и реальных потребностей данного политического момента: вместо заботы об укреплении нового строя, вместо предъявления насущных, достижимых социальных и политических требований стали выдвигаться объективно недостижимые и неприемлемые для власти максималистские требования. Этим одновременно лили воду на мельницы крайних правых и крайних левых, революционно настроенных общественных элементов. Отсутствие политического воспитания в русском обществе, отсутствие чувства реальной действительности, какой-то политический романтизм, не желавший считаться с необходимостью тактических уступок, тактических компромиссов в великом и ответственном деле нового государственного строительства, давали себя знать на каждом шагу.

Все это не могло не отозваться самым неблагоприятным образом на общем настроении Государственного совета и, в частности, на настроении численно преобладавших в нем общественных элементов. Эти элементы, как раньше было упомянуто, в одной части плохо разбирались в тонкостях конституционных споров, в другой части были прямо враждебно настроены против нового порядка вещей. Вместе с тем это были элементы, особенно сильно пострадавшие от революционного шквала: на первом месте — представители крупного частного землевладения, каковых было немало не только среди выборных, но и среди назначенных членов Совета; на втором месте — представители торгово-промышленных кругов. Эти элементы всеми фибрами души жаждали сильной и твердой власти и готовы были всячески поддерживать ее в борьбе ее против первых двух «революционных» Государственных дум [256]. Правительство, возглавляемое яркой фигурой П.А. Столыпина, являлось для них, как несколько позднее и для их политических друзей в Третьей Государственной думе, воплощением этих чаяний.

В общей сложности можно сказать, что страх перед революцией у одних в сочетании со страхом за свое положение у других создал тот психический базис, который определил общее направление деятельности преобразованного Государственного совета в первый период его жизни. Способствующими моментами являлись чисто временное преклонение новых выборных элементов перед авторитетом элементов назначенных и беспринципный оппортунизм, присущий одинаково тем и другим.