Дэвид Граммитт - Краткая история. Война Алой и Белой розы

По мнению старика Джона Фортескью, бывшего лорда — главного судьи королевской скамьи, писавшего в начале 1470-х годов, Англия отличалась dominium politicum et regale (конституционным правлением). Этот счастливый факт отличал ее от Франции, которую Фортескью определял как dominium regale (абсолютную монархию) [182] См.: Кёнигсбергер Гельмут . Средневековая Европа: 400–1500 годы. М.: Весь мир, 2001. С. 294–295. Цитаты из Фортескью по этому изданию. Следует отметить, что подход Джона Фортескью отличается пропагандистским характером и служит формированию мифа об уникальности английского парламента. См.: Хеншелл Николас . Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени. СПб.: Алетейя, 2003. С. 120, 148, 228–229. — Прим. науч. ред. . Во Франции тираническое управление позволяло королю вводить налоги по своей воле, в результате чего французы «стали сгорбленными и немощными, не способными ни сражаться, ни защищать королевство, не имеющими денег для вооружения. Но даже когда они жили в великой нужде и бедствии, они обитали в одном из самых плодородных царств этого мира». В отличие от Франции, в Англии свободы подданных защищались законом и парламентом. Король обязывался следовать законам, учрежденным сообществом королевства в парламенте. Он обязывался испрашивать у депутатов средства и не располагал возможностью облагать народ податями по собственному произволу. Поэтому у англичан «довольно сил, чтобы отразить врагов королевства и победить другие королевства, которые могли бы причинить им вред. Вот каковы плоды jus politicum et regale [конституционного правления] — закона, под которым мы живем» [183] Sir John Fortescue . The Governance of England, ed. Charles Plummer. Oxford: Oxford University Press, 1926. P. 114–115. . Однако Фортескью, как и его современники, видел проблему в бедности короны, вынужденной полагаться на законные и конституционные методы для сбора средств, что вело к крайней нищете и, в свою очередь, стало главной причиной всех бед, свидетелем которых был автор. В результате с 1470-х годов в Англии произошли серьезные изменения в налогообложении, призванные ликвидировать нищету короны, но при этом угрожавшие радикально подорвать воспеваемые Фортескью свободы.

Налоговая культура позднесредневековой Англии развивалась на протяжении царствования трех первых Эдуардов. В ряде кризисов посягательство короны на часть богатств подданных для финансирования государственной политики встречало противодействие со стороны баронской оппозиции и парламента. В 1297 и 1340 годах, например, корона пошла на политические уступки в обмен на поступление довольствия. На протяжении того же периода возникло главное казначейство, призванное служить главным хранителем фискальной системы. Декреты 1311 года сделали этот орган ответственным за все поступления и траты и обусловили его главенство над финансовыми институтами королевского двора, тогда как в соответствии с Уолтонскими декретами 1338 года от лорда-казначея Англии требовалось предоставление ежегодного отчета по финансовому состоянию королевства. Таким образом, к середине XIV столетия «королевские доходы и расходы сделались фактически общественными: доходы от фиска [земель короны и источников постоянных поступлений] и налогообложение выполняли общественную функцию поддержания короны и защиты королевства. Государь и народ каждый вкладывали собственное достояние ради общей пользы, и если монарх сохранял право тратить поступления для этих целей… палата общин, представляя все английское общество, обладала в этих условиях правом критиковать короля и требовать от него отчета» [184] G. L. Harriss. Crown, Parliament and Public Finance in Medieval England to 1369. Oxford: Oxford University Press, 1975. P. 517. .

Ближе к концу XIV и на заре XV столетия сбор и расходование государственных поступлений представляли собой прозрачный, открытый для наблюдения политическим классам процесс, в который тесно вовлекались подданные разных уровней. Во-первых, государственный бюджет входил в сферу деятельности парламента. Тот контролировал одобрение прямых и косвенных налогов и зачастую выставлял условия по их сбору и расходованию. Хотя таможенные пошлины с середины XIV века фактически сделались постоянными, налог на шерсть был непостоянным и оставался в ведении парламента. С 1342 года этот сбор осуществлялся почти ежегодно. Ограничения, введенные депутатами на протяжении 1380-х годов, служили важным напоминанием об экстраординарной природе данного налога. Даже после установления парламентом в 1398 и 1415 годах принципа пожизненного пожалования мысль о подотчетности пошлин на шерсть парламентскому одобрению осталась в отношении государственного бюджета общепринятой.