Дэвид Граммитт - Краткая история. Война Алой и Белой розы

Потери среди сторонников Йорков явно ниже (один из самых знаменитых примеров — кентский эсквайр Роберт Хорн), но никак не подлежит сомнению большое количество рыцарей и мелкопоместных дворян в армиях Эдуарда IV. Несколько человек — к примеру, те же Джон Говард (позднее герцог Норфолк), Уильям Гастингс, Уолтер Блаунт и Хамфри Стаффорд — были произведены в рыцарское достоинство сеньорами Йоркской партии и сражались в битвах 1459 и 1461 годов; они особая статья в ближнем круге Эдуарда и политической верхушке Йоркской партии в Англии. Воздействие и кровавый след гражданской войны, в особенности периода от битвы при Уэйкфилде до столкновения при Таутоне, не следует недооценивать. От 28 000 до 38 000 погибших в Вербное воскресенье 1461 года в рассказах их современников — несомненно, преувеличенная цифра; в то же время такие заявления хронистов служат риторическим приемом, призванным подчеркнуть ужас от произошедших событий.

Поэтому, возможно, утверждения комментаторов тюдоровской эпохи (например, сэра Томаса Смита), что Война Алой и Белой розы выкосила английскую аристократию, не столь далеки от истины, сколь сегодня принято думать. След 1459–1461 годов пережил в национальном сознании само столетие и не изгладился полностью даже с наступлением следующего века, а кровопролитие, продолжавшееся до поражения последних и самых непоколебимых приверженцев Ланкастеров при Хексеме в 1464 году, возможно, послужило многим представителям аристократии сигналом воздержаться от политики в новом витке конфликта в 1469 году. Поучительно сравнить данные профессора Ландера. Всего четверо пэров (граф Оксфорд и бароны Фиц-Хью, Скруп Болтон и Уиллоуби, он же Роберт Уэллс) сражались на стороне графа Уорика в 1469–1470 годах, и только семеро (графы Девон, Пембрук, Риверс, Нортумберленд и Эрандел, бароны Гастингс и Огл) выступили на стороне короля. Джон Типтофт, граф Вустер, был казнен по приказу Уорика в 1470 году. В 1471 году лишь восемнадцать пэров фактически приняли участие в сражениях при Барнете и Тьюксбери (десять за Ланкастеров, восемь за Йорков).

На деле многие пэры в 1471 году не имели выбора: Уорик, как и его вчерашний соперник, Генри Бофорт, герцог Сомерсет, бился за собственную жизнь; так же обстояло дело и со сторонниками Эдуарда IV вроде Уильяма, барона Гастингса, или брата короля Глостера. Многие, однако, предпочитали сидеть дома. По Ландеру, подобное безразличие произрастало в основном из проводимой Эдуардом политики, в особенности из предпочтений, оказываемых им шуринам из семейства Вудвиллов и довольно неблагодарного отношения к Уорику; но и это в полной мере не объясняет «поразительный» отказ знати от участия в политике [157] Lander. Crown and Nobility. P. 24. .

Уклонение от политики особенно ярко проявилось в 1485 году. Только шесть вельмож точно сражались за Ричарда III при Босворте, еще шесть, вероятно, находились в его лагере. Даже те, кто выиграл от королевского патронажа, как барон Скруп Болтон, или те, кто находился в непосредственной вассальной зависимости от Ричарда, будучи его слугами как герцога Глостера (например, граф Нортумберленд), не встали плечом к плечу с ним в последнем бою. Всего менее четверти лордов парламента вышло сражаться за своего короля. Собравшаяся вокруг Тюдора партия и того скромнее: опальный граф Оксфорд, дядя Генриха герцог Джаспер Бедфорд, барон Джон Уэллс и, вероятно, барон Томас Стэнли (хотя вступление в дело людей Стэнли под началом его брата, сэра Уильяма, стало решающим). В 1487 году список знати на стороне Генриха VII в сражении на Стоук-Филд выглядит немного лучше: герцог Бедфорд, графы Девон, Кент, Оксфорд и Шрусбери, виконт Лайл и от четырех до девяти баронов. В рядах мятежников стояли граф Линкольн, а также виконт Фрэнсис Лоуэлл и, вероятно, старый рубака барон Скруп Болтон.

Словом, подавляющее большинство английских пэров среди участников отсутствовало. Но действительно ли пример нобилитета позднего XV столетия отражал позицию аристократии в широком смысле слова, утратившей воодушевление или даже способность к активной роли в войне, будь то гражданский конфликт или кампания против шотландцев или французов? Было бы ошибкой делать вывод, будто нежелание лезть в политику свидетельствовало о снижении воинственности у вельмож или у аристократии в целом. Воинский идеал продолжал определять взгляды нобилитета и в XVI столетии, и воевать за государя к концу XV века означало нести самую почетную службу, какую только может исполнять дворянин. Двадцать три пэра с готовностью откликнулись на зов Эдуарда IV принять командование отрядами в ходе его французского похода 1475 года, а в 1492 году восемь графов, один виконт и шестнадцать баронов сопровождали Генриха VII в экспедиции против Булони. В царствование Генриха VIII процент участников войны достиг еще больших значений: в 1513 году двадцать три пэра состояли во Франции лично при короле, а трех других представляли их старшие сыновья; кроме того, один командовал на море, а еще девять воевали с шотландцами.