Иван Саблин - Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

Неясно, для кого предназначался этот спектакль. Человек, надписавший другую фотографию этого события [1004], назвал его переворотом, не придав значения «демократическому» сценарию. Когда Народное собрание ДВР дало санкцию на воссоединение, новости о репрессиях во Владивостоке еще не дошли до международной прессы, и интерпретация событий через призму национализма все еще преобладала. «Норт Чайна дэйли ньюс» (Шанхай) сообщила о народных требованиях воссоединения ДВР с Советской Россией и представила выдвинутые коммунистами резолюции выражением народного мнения [1005]. Но правительство США не поверило в избрание Дальревкома Народным собранием, не сомневаясь, что он был назначен из Москвы [1006]. Русская эмигрантская пресса тоже отнеслась к происшедшему критически. «Русский голос» (Харбин), либеральная газета, поддерживавшая регионализм, сочла, что ликвидация ДВР при помощи парламента – «красная буфонада», заранее подготовленный спектакль. Инспирированный властями митинг был воспринят как доказательство банкротства коммунистической власти, которая не могла положиться на своих граждан и вынуждена была обращаться к улице. Кроме того, газета выразила недоумение по поводу самой необходимости этой комедии, поскольку в первой же декларации нового советского правительства в Чите звучал не пацифизм, а «воинствующий красный империализм» и завуалированные угрозы по отношению к Японии [1007]. Консервативное «Шанхайское новое время» осуждало власть «кровавого интернационала» на Дальнем Востоке. По словам газеты, большевики дали народу Владивостока трехдневную передышку, а затем начали репрессии – аресты, убийства и пытки [1008].

Когда эмоции немного улеглись, «Последние новости» опубликовали взвешенный рассказ владивостокского корреспондента о первых последствиях воссоединения с Советской Россией. Действительно, некоторые рабочие поддерживали введение Советской власти, надеясь на улучшение своего материального положения. Но другие рабочие и все гражданское население, главным образом торговцы и промышленники, были обеспокоены советизацией, невзирая на действующий в РСФСР НЭП. Кроме того, корреспондент сообщил, что большевики прибегли к радикальным левым реформам, упразднив земские и городские органы самоуправления и арестовав и сторонников, и противников приамурских властей. Деятельность Госполитохраны наводила страх на город [1009]. В самом деле, после воссоединения дискурс «национального единства» был немедленно отброшен и уступил место более привычному дискурсу классовой борьбы. В начале декабря 1922 года политический митинг во Владивостоке стал инсценировкой «суда» над Дитерихсом (в отсутствие обвиняемого), который перечислил виновных в его преступлениях, в том числе интеллигенцию и капиталистов [1010]. Тридцать шесть человек были арестованы в ноябре 1922 года в рамках дела монархических организаций [1011].

В 1922–1926 годах место российского Дальнего Востока в молодом Советском Союзе и положение самого Советского Союза в Восточной Азии были предметом активных дискуссий. Краснощёковский план дальневосточной федерации был отвергнут. Если в 1913 году Сталин благоволил регионализму, то теперь на вооружение был взят этнонациональный подход к федерализму, в который ДВР никак не вписывалась. Хотя Дальневосточная область сохранила некоторую экономическую и административную автономию, в 1926 году она была полностью интегрирована в РСФСР как Дальневосточный край. Преобладание в дальневосточной элите большевиков – «российских (или даже русских) националистов» – стало препятствием для национального самоопределения бурят-монголов и корейцев. Буряты, несмотря на противодействие Дальбюро, сумели защитить свое право на автономию, но у корейцев это не получилось. Более того, в 1926 году московское большевистское руководство, к тому моменту сформулировавшее свою собственную государственническую версию имперского национализма, решило, что российский Дальний Восток будет переселенческим фронтиром для европейских поселенцев, а не воротами для экспорта революции.

Международные наблюдатели ожидали, что ДВР станет одной из союзных республик создаваемого в конце 1922 года СССР, причем «российская система» считалась похожей на США, где есть федеральное правительство и «большая доля местной автономии» [1012]. Но Дальневосточный регион не получил автономного статуса даже в рамках РСФСР, единственной номинально российской единицы в рамках Советского Союза, официально учрежденного 30 декабря 1922 года. Тем не менее благодаря Дальревкому, высшему органу власти в области, который подчинялся только ВЦИКу и Совнаркому и мог отменять или исправлять директивы отдельных народных комиссариатов, Дальний Восток пользовался фактической автономией. Японская оккупация Северного Сахалина тоже способствовала особому статусу российского Дальнего Востока в составе СССР. 4 января 1923 года Янсон предложил предоставить концессии британцам, немцам и американцам, чтобы создать противовес японцам и способствовать экономическому развитию региона. Японцы получили бы право на концессии только после вывода войск с Северного Сахалина [1013]. Этот план очень напоминал тот, который Иоффе так и не представил на Чанчуньской конференции.