Кэтрин Мерридейл - Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Прочитав отчет о последних выступлениях в Петроградском совете, Ленин захлебнулся от ярости: “Какая подлость! Повторяю: подлость!” 34Куда бы он ни направлял перо в этом марте, было ощущение, что он выдергивает чеку из гранаты. Незадолго до того как пришло известие о революции, Крупская сравнила Ленина с белым волком из лондонского зоосада – единственным тамошним зверем, который так и не смог примириться со своим пленом. Теперь его фрустрация стала невыносимой. О восстании в Петрограде Ленину первым сообщил польский революционер Мечислав Бронский. Ленин и Крупская как раз выходили из дома, направляясь в библиотеку. Новость подействовала как удар током: “Ильич метался”, рубил воздух руками, восклицая:

Потрясающе! Вот это сюрприз! Подумать только! Надо собираться домой, но как туда попасть! Нет, это поразительно неожиданно! Невероятно! 35

Но единственное путешествие, которое он мог себе позволить в этот момент, была прогулка по крутому переулку вниз, к газетным киоскам на берегу озера 36. В эти дни он пишет старой приятельнице Инессе Арманд:

Мы сегодня в Цюрихе в ажитации: от 15.III есть телеграмма в Zurcher Post и в Neue Zurcher Zeitung, что в России 14.III победила революция в Питере после 3-дневной борьбы, что у власти 12 членов Думы, а министры все арестованы. Коли не врут немцы, так правда 37.

Арманд жила в то время в Кларане, еще одном центре русской эмиграции в Швейцарии, так что письмо с сообщением о революции было лишь предлогом для просьбы о помощи:

Я бы очень хотел дать Вам поручение в Англии узнать тихонечко и верно, мог ли бы я проехать.

Но Арманд медлила, а Ленин нервничал.

Я был уверен, что Вы поскачете тотчас в Англию, ибо лишь там можно узнать, как проехать и велик ли риск <���…> и т. д. Вчера писал Вам открытку с дороги, думая, что Вы, несомненно, уже думаете и решили ехать в Берн к консулу. А Вы отвечаете: колеблюсь, подумаю. Конечно, нервы у меня взвинчены сугубо. Да еще бы! Терпеть, сидеть здесь. Вероятно, у Вас есть причины особые, здоровье может быть нехорошо и т. д.

Теперь Ленин находит для Арманд задание, которое можно выполнить в самом Кларане:

Добыть паспорта (а) у русских, кои согласились бы дать свой (не говоря, что для меня) на выезд теперь другому лицу; (b) у швейцарок или швейцарцев, кои могли бы дать русскому 38.

Известие из Петрограда потрясло всю русскую колонию в Швейцарии. Русский консул в Давосе устроил прием, чтобы приветствовать наступление новой эры свободы (жест отчасти вынужденный, поскольку консул отнюдь не был революционером). В многочисленных объединениях, поддерживавших эмигрантов, начались разговоры о скорой репатриации 39. В Швейцарии жили теперь семь тысяч русских, и на них уже начинали посматривать косо, но никакого простого способа вернуться в Россию по-прежнему не существовало 40. Англичане не видели для себя никакой выгоды в том, чтобы помогать русским революционерам добраться домой через Северное море, а Временное правительство, со своей стороны, было в ужасе от всех, кто принадлежал к лагерю, по выражению Гучкова, “радикалов, евреев и слабоумных”. Зажатые между двумя правительствами, совершенно не желавшими им помогать, Ленин и его товарищи с досадой и завистью читали в газетах о тех, кто возвращался в Петроград из эмиграции в Скандинавии – через нейтральные города, по надежному железнодорожному пути. В сравнении с этим счастливым уделом вынужденное сидение в Швейцарии как никогда походило на мучения белого волка в проклятой клетке зоосада.

Газеты пристально следили за событиями в Петрограде. Керенский был звездой воодушевляющей русской драмы. Стоило ему появиться в театре или на любой импровизированной трибуне, как толпа приходила в экстаз. Ленин называл его “мелким буржуа”, однако у этого человека был кредит доверия, необходимый для проведения ряда важных реформ: Россия стала самой свободной страной мира после того, как новое правительство объявило амнистию политическим заключенным, отменило смертную казнь и распустило тайную полицию 41. Воодушевленные реакцией солдат на либеральные обещания изданного Петросоветом приказа № 1, члены правительства создали комиссию по реформе армии 42. Ленин, однако, не желал радоваться; напротив, он оплакивал тот факт, что “буржуазия успела втиснуть свои зады в министерские кресла” 43. Уничижительный отзыв он припас и для Керенского, который будто бы “играет роль балалайки для обмана рабочих и крестьян” 44.