Кэтрин Мерридейл - Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Одно меня удивляет, – говорил Ленин, – вы и ваши друзья хотите целиком изменить этот мир, который провонял низостью, рабством и войной, и все-таки вы категорически отвергаете всякое применение силы.

Среди молодых левых пацифизм стал распространенной формой реакции на войну – точка зрения Ленина была иной. Открыв ящик стола, он вынул черновик только что дописанной статьи [“О лозунге «разоружения»”] и прочитал:

Угнетенный класс, который не стремится к тому, чтобы научиться владеть оружием [тут он тоже грассировал], иметь оружие, такой угнетенный класс заслуживал бы лишь того, чтобы с ним обращались как с рабами. <���…> Требование разоружения в нынешнем мире является не чем иным, как проявлением отчаяния 19.

В печатной версии статьи, опубликованной в сентябре 1916 года, те же мысли были сформулированы еще жестче:

Если теперешняя война вызывает у реакционных христианских социалистов, у плаксивых мелких буржуа только ужас и запуганность, только отвращение ко всякому употреблению оружия, к крови, смерти и пр., то мы должны сказать: капиталистическое общество было и всегда является ужасом без конца 20.

В Цюрихе нельзя было расслышать артиллерийскую канонаду на европейских фронтах, но все же такой отклик на страшную катастрофу Европы казался странным.

Марку смог убедиться в том, что ленинское видение будущего заключало в себе черты скорее апокалипсиса, чем просто вооруженной борьбы. Беседуя со своим гостем в сытом Цюрихе, лежащем на берегу прекрасного озера, вождь большевиков пророчил мировую революцию, говорил о серии хорошо скоординированных и безжалостных кампаний насилия, которые позволят навсегда уничтожить двойное угнетение – и капиталистическое, и империалистическое. Буржуазия должна погибнуть, крупные земельные владения и поместья исчезнут в огне, рабовладельцы сами превратятся в рабов.

Ленин не планировал никаких вторжений извне, – вспоминал Марку, – лишь восстание внутри страны <���…>. Каждый революционер, говорил он, должен способствовать поражению своей собственной страны. <���…> Главная задача состоит, полагал он, в том, чтобы <���…> организовать все моральные, физические, географические и тактические элементы будущего восстания и чтобы собрать воедино всю ненависть, пробужденную империализмом на всех пяти континентах 2 1 .

В 1914 году Ленин сформулировал это следующим образом:

Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг 22 .

“Он писал так, будто тысячи людей жадно ожидают его слов, – вспоминал Марку, – как будто наборщик уже стоит у дверей” 23. Этот человек не удовлетворился бы мирными переговорами или планами общественного контроля над капиталистическими фабриками; его целью было разрушить до основания систему, порождающую войны. Павел Аксельрод, меньшевик и соратник Мартова, еще в 1910 году говорил о Ленине как о человеке, “который двадцать четыре часа в сутки занят революцией, который не думает ни о чем другом, кроме революции, который во сне видит сны о революции” 24. “Недаром, – писал Троцкий, – в словаре Ленина столь часты слова непримиримый и беспощадный” 25.

Старая революционерка Вера Засулич еще раньше приходила к похожим выводам, сравнивая молодого Ленина с Плехановым, пользовавшимся наибольшим авторитетом среди эмигрантов-марксистов:

Вера Ивановна, по ее собственному рассказу, говорила Ленину: “Жорж (Плеханов) – борзая: потрепет, потрепет и бросит, а вы – бульдог: у вас мертвая хватка”. Передавая мне впоследствии этот диалог, – вспоминал Троцкий, – Вера Ивановна добавила: “Ему (Ленину) это очень понравилось. «Мертвая хватка?» – переспросил он с удовольствием”. И Вера Ивановна добродушно передразнивала интонацию вопроса и картавость Ленина 26.

В Швейцарии Ленину нравилось, однако поселиться там его вынудила война. До ее начала они с Крупской жили в тихом местечке Поронин в предгорьях Татр (на территории тогдашней Австро-Венгрии, ныне Южная Польша). Более близкое от России место изгнания трудно было и вообразить. Якуб Фюрстенберг помог ссыльной паре с устройством на месте и с документами. Другой добровольный помощник, Григорий Зиновьев, поселился со своей второй женой Зиной поблизости, и Ленин объявил Поронин штабом заграничного бюро большевистского ЦК. Ленин часто ездил на важные встречи руководящих социалистов Европы, но в остальное время он вел в сонном Поронине тихую жизнь, работал над вопросами революционной теории, отвлекаясь на дальние прогулки и походы за грибами. Нервические головные боли, до этого мучившие его годами, понемногу утихли, да и вести из России были неплохие. Для царизма лето 1914 года было тяжелым: в Баку бастовали рабочие, в Петербурге строились баррикады 27. Но 6 августа австрийское правительство объявило России войну, и мирная жизнь вдруг оборвалась.