Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Дэвис с тревогой добавил: «Это, безусловно, самый многозначительный сигнал опасности, какой я когда-либо видел. Это будет катастрофа, если демократии не используют те силы, которые здесь имеются против агрессии».

В это время Дэвис был послом США в Бельгии. Он по телефону позвонил Уинстону Черчиллю, и последний тут же послал ему приглашение прилететь на воскресный отдых 1 апреля в Чартуэлл, имение Черчилля в Кенте. Там они проговорили далеко за полночь. Эти двое понимали друг друга; хотя они и расходились в деталях, но были единодушны в главных вопросах, одним из которых была безотлагательная необходимость заключения какого-то соглашения с Россией. Как никогда раньше, они не сомневались в необходимости подписи Москвы под пактом. «Не беспокойся о деталях, просто получи подпись» — таково было отношение Черчилля, и Дэвис полностью согласился с ним в этом.

Дэвис расстался с Черчиллем несколько ободренный, особенно после того, как Черчилль вкратце ознакомил его с ходом перевооружения и сказал, что к середине года «этот проклятый шантаж воздушной угрозой прекратится, так как мы будем готовы» 41 41 Примерно в это время Гораций Вильсон получил доклад от директора Английского банка лорда Крива, назначенного ответственным за осуществление программы перевооружения английских ВВС, и вручил его Чемберлену, заметив при этом: «Если вы хотите занять решительную позицию против Гитлера, теперь можно это сделать». — Прим. авт. . Несколько позднее в этот же день Дэвис завтракал с Джозефом Кеннеди в американском посольстве и снова оказался в атмосфере умиротворения. «Воспользовавшись представившейся возможностью, мы подробно рассмотрели положение России, — писал Дэвис. — Я предложил Кеннеди передать от моего имени Чемберлену, что если англичане не проявят достаточной осторожности, то толкнут Сталина в объятия Гитлера. Англия и Франция пренебрежительно обошли Россию, которая тогда была их союзником, и она им больше не доверяет. Англия и Франция стремились использовать Россию в своих интересах и оставить ее сражаться один на один; Сталин больше всего хотел мира для России и может решиться на сближение с Гитлером в качестве паи-лучшего средства обеспечения своей безопасности, по крайней мере на некоторое время».

Дэвису не удалось повлиять на Кеннеди. Тот питал инстинктивную антипатию к России; его взгляды подкреплялись ошибочной информацией о военном потенциале Советского Союза, полученной от Линдберга.

Кеннеди сказал Дэвису, что «признает ценность России в военной обстановке, но, в сущности говоря, так или иначе России придется воевать за Польшу или Румынию независимо от того, будет ли формально заключен договор с Англией и Францией или нет, так как это важно для интересов самой России».

Судя по записям в дневнике, Дэвис ответил: «(Ошибочная теория. В России трезво смотрят на вещи. Там принимают все меры, чтобы избежать войны, пока чувствуют себя уверенными, что, имея конкретные, реалистичные планы и очевидное превосходство в силах, могут совместно с Англией и Францией нанести поражение Гитлеру в случае войны или отпугнуть Гитлера, дав понять, что ему придется воевать против трех государств сразу».

«Так или иначе, — резюмировал Дэвис, — по-видимому, невозможно оказать какое-либо влияние на политическую атмосферу в Лондоне». В мрачном настроении Дэвис вернулся в Брюссель, чтобы телеграфировать Рузвельту: «Я твердо убежден, что решающим фактором, которым руководствуется Гитлер в вопросе о том, быть миру или войне в Европе в это лето, является то, заключат или не заключат Англия и Франция конкретное соглашение с Советским Союзом, которое гарантировало бы западным державам военную поддержку со стороны России в случае нападения немцев на Польшу».

Давид Ллойд-Джордж, старый волк в британской политике, 19 мая поднялся на трибуну в палате общин, чтобы пожаловаться на медлительность кабинета. «Нам не совсем ясна наша позиция, — заявил он. — Вся возня относительно русских подтверждает это. Мы плохо знаем, чего хотим. Существует большое желание обойтись без России. Еще месяц назад Россия предложила свою помощь. И мы месяцами смотрели в зубы дареному коню... Была кампания умаления русской армии, русских ресурсов, русских возможностей и русского руководства. Часть этой кампании проводилась открыто, однако в основном она велась в домашнем кругу, конфиденциально. Мы никогда не забудем случай с Линдбергом... Правда заключается в том, что у русских самый мощный воздушный флот в мире, у пих исключительно мощные танковые войска. И они предлагают предоставить все это в паше распоряжение при одном только условии, что с ними будут обращаться на равпых. Почему это не делается?.. Почему мы до сих пор не решили, что должны действовать с Россией на тех же условиях, что и с Францией?.. И тогда шансы избежать войны увеличились бы».