Леонид Млечин - Гитлер против Сталина

Сталин со злой иронией высказался о частях, попавших в окружение:

– Окружена была всего лишь одна дивизия, а сюда телеграммы шлете — партии Ленина–Сталина: герои сидят, окружены, требуют хлеба… Сидели, кормили дармоедов… Каждый попавший в окружение считается героем…

Слова вождя запомнили. Попавшие в окружение воспринимались как плохие солдаты, а то и как предатели. Финны вернули советским властям 5572 пленного красноармейца. 180 человек отказались возвращаться в СССР, и они уцелели. Вернувшимся на родине не были рады, встречали их отнюдь не с цветами.

19 апреля 1940 года нарком внутренних дел Берия обратился к Сталину:

«Учитывая, что среди принимаемых военнопленных, безусловно, будет значительное количество лиц, обработанных финской, а возможно, и другими разведками. НКВД СССР считает необходимым обеспечить тщательную фильтрацию принятых военнопленных и проведение среди них соответствующих чекистско–оперативных мероприятий, для чего необходима их фильтрация на срок не менее двух–трех месяцев.

Для осуществления этого считаем целесообразным военнопленных поместить в Южский лагерь НКВД, находящийся в Ивановской области в 47 километрах от железнодорожной станции Вязники. В этом лагере в прошлом помещалась исправительно–трудовая колония НКВД для несовершеннолетних преступников. Лагерь рассчитан на 8000 пленных и вполне приспособлен для организации и размещения в нем военнопленных.

Оперативно–чекистская группа будет доведена до пятидесяти человек и обеспечена соответствующим руководством».

Из числа возвращенных военные трибуналы 350 приговорили к расстрелу. 4354 бывших пленных отправили в лагеря на срок от четырех до восьми лет. Освободить — и то через несколько месяцев — Берия предложил только четыреста пятьдесят человек, «попавших в плен раненными, больными и обмороженными».

Финнов попало в плен в семь раз меньше — всего семьсот девяносто два человека.

Финны противопоставили превосходящим силам Красной армии действия хорошо подготовленных мелких подразделений и одиночных бойцов. Стала ясна разница между плохо обученным призывником и военным профессионалом.

Известный летчик Павел Васильевич Рычагов, командующий военновоздушными силами 9‑й армии, награжденный за Испанию «Золотой Звездой» Героя, возмущался:

– Один из командиров дивизий сказал, что при такой мощной авиации, какая имеется у нас, ему не надо маскироваться, нас и так защитят. Другая дивизия бросила свою зенитную артиллерию под Ленинградом и вылезла на фронт, как на праздник. Когда один самолет противника появляется над нашим расположением, то поднимается паника, особенно в тылу… Нашу пехоту приучили, что авиация противника ее не будет бомбить. Мало нас били с воздуха, вот почему мы не знаем цену авиации…

Попав под огонь, впадали в панику, бежали с поля боя, бросая оружие.

Ворошилов докладывал Сталину:

«Пехота действует на фронте не как организованная сила, а болтается туда–сюда, как почти никем не управляемая масса, которая при первом раздавшемся выстреле разбегается в беспорядке по укрытиям и в лес».

Армейский комиссар 2‑го ранга Александр Иванович Запорожец, член военного совета 13‑й армии, подтвердил плохое моральное состояние вооруженных сил:

– Много было самострелов и дезертиров.

– К себе в деревню уходили или в тылу сидели? — уточнил Сталин.

– Было две категории. Одни — бежали в деревню, потом оттуда письма писали. Вторые — бежали не дальше обоза, землянок, до кухни. В одном полку было сто пять человек самострелов.

– В левую руку стреляют? — спросил Сталин.

– Стреляют или в левую руку, или в палец, или в мякоть ноги…

Финские части, уступавшие в численности, были подготовлены к ближнему бою и несравненно лучше вооружены — в первую очередь автоматами и минометами, что позволяло им косить наступавшую советскую пехоту. Финны оснастили свою армию пистолетамипулеметами «суоми», удобными в бою. Красноармейцы имели только винтовки. Треть красноармейцев оказалась вовсе не обученной. Ответ на все очевидные беды и недостатки вооруженных сил был один.

«Следовали кары — аресты, предание военному трибуналу, расстрелы, создание контрольно–заградительных отрядов для борьбы с дезертирами, — пишет Андрей Сахаров. — Так, в январе 1940 года за упущения и военные неудачи был расстрелян весь штаб 44‑й стрелковой дивизии. Однако это, видимо, мало помогало, потому что вплоть до конца боевых действий сводки спецслужб и донесения руководства НКВД «наверх» по–прежнему изобиловали все теми же обвинениями, что и прежде.