Леонид Млечин - Гитлер против Сталина

Один из руководителей оперативного управления генштаба сухопутных войск вермахта генерал Эдуард Вагнер записал в дневнике:

«Сегодня в шесть утра выступили русские… Наконец–то! Для нас большое облегчение: во–первых, за нас будет преодолено большое пространство, затем мы сэкономим массу оккупационных сил, и, наконец, Россия очутится в состоянии войны с Англией, если этого захотят англичане. Союз будет полным…»

В эти дни снимался художественный фильм о Первой Конной армии, в сценарии был эпизод перехода буденовцев через польскую границу в 1920 году (см. «Отечественная история», № 6/2003). Режиссер и будущий народный артист СССР Ефим Львович Дзиган рассказывал:

«В разгар работы радио принесло нам весть об историческом решении советского правительства. Это принятое с восторгом сообщение придало нашей работе особый смысл. Командиры, политработники, тысячи бойцов, местные жители, колхозники, актеры — все участники съемки с особенным подъемом продолжали работу. Люди видели знаменательные исторические параллели между прошлым и сегодняшней действительностью».

Еще 11 сентября 1939 года были образованы два фронта — Белорусский и Украинский. Белорусским фронтом командовал командарм 2‑го ранга Михаил Прокофьевич Ковалев, Украинским — командарм 1‑го ранга Семен Константинович Тимошенко, будущий нарком обороны. В общей сложности на границе с Польшей сосредоточили около миллиона солдат и офицеров Красной армии, четыре тысячи танков, две тысячи самолетов, пять с половиной тысяч артиллерийских орудий.

Историки обращают внимание на то, что советские люди были рады начавшейся войне, считали ее справедливой. Недаром нарком Ворошилов заявил, что советский народ «не только умеет, но и любит воевать».

Партийные органы докладывали о том, как идет мобилизация в армию:

«Надо отметить как положительный факт высокое моральнополитическое настроение призываемых: гармошки, пляски, здоровое настроение — сознание своего долга перед родиной характеризуется хотя бы тем, что очень мало заявляют о болезнях, по которым они не могут быть призваны. Второе — очень мало было провожающих, мало можно увидеть плачущих из состава провожающих».

По просьбе Наркомата обороны верховное командование вермахта представило Наркомату обороны подробную информацию о составе и дислокации польских войск. Перед частями Красной армии была поставлена задача разгромить вооруженные силы Польши и взять их в плен, захватить стратегически важные объекты и не допустить ухода польских солдат и офицеров на территорию Венгрии и Румынии.

19 сентября 1939 года одновременно в центральном органе ЦК Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) газете «Правда» и в центральном органе Национально–социалистической немецкой рабочей партии газете «Фёлькишер беобахтер» появилось совместное коммюнике, в котором говорилось, что задача вермахта и Красной армии — « восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования» .

18 сентября премьер–министр Франции Эдуард Даладье пригласил к себе советского полпреда Якова Захаровича Сурица и поинтересовался, не является ли вступление советских войск на территорию Польши результатом советско–германского соглашения?

Даладье объяснил Сурицу:

— Для французского правительства решающим является вопрос: имеет ли оно перед собой единый германо–советский фронт, общую акцию или нет?

Премьер–министр получил жесткий ответ от Молотова:

«В Москве оскорблены тоном его вопросов, которые напоминают допрос, недопустимый обычно в отношениях с равноправными государствами… СССР остается и думает остаться нейтральным в отношении войны в Западной Европе, если, конечно, сама Франция своим поведением в отношении СССР не толкнет его на путь вмешательства в эту войну».

Это уже была прямая угроза. Советский нарком самым недипломатичным образом сообщил, что Красная армия вполне может присоединиться к вермахту.

19 сентября Шуленбург отправил шифротелеграмму в Берлин:

«Молотов заявил мне сегодня, что советское правительство считает, что теперь для него, как и для правительства Германии, созрел момент для окончательного определения структуры польских территорий. В связи с этим Молотов дал понять, что первоначальное намерение, которое вынашивалось советским правительством и лично Сталиным, — допустить существование остатков Польши — теперь уступило место намерению разделить Польшу…