Владимир Разуваев: Загадки Макиавелли. «Государь» в XVI веке

Очень показательно, кроме того, то обстоятельство, что в «Государе» Макиавелли основывался на тех взглядах, к которым давно уже пришел или которые давно уже обдумывал. Бесспорное доказательство тому – знаменитое письмо Джованни Батисте Содерини, написанное в сентябре 1506 г. и более известное как Ghiribizzi («Фантазии, адресованные Содерини»). 39 39 Макьявелли. Указ. соч. С. 684—687 Более того, в последующей переписке с Веттори Макиавелли временами упоминает идеи, которые были развиты в его самой знаменитой книге. Практически нет оснований сомневаться в том, что во всех случаях речь идет о цельном и выверенном взгляде на политику, каким бы новым и шокирующим для окружающих он не выглядел.

Больше того, тех же взглядов Макиавелли придерживался и после написания «Государя». Для того, чтобы прийти к такому мнению достаточно внимательно прочитать его «Жизнь Каструччо Кастракани из Луки». Политические максимы в этой книге практически идентичны тем, которые Никколо развивал в своей самой знаменитой книге. Разве что никто не считал их сатирой.

Вывод отсюда опять же однозначен: взгляды Макиавелли на политику в течение долгого времени не менялись или практически не менялись. Остается, правда, вопрос о его республиканизме, однако в данном месте его затрагивать едва ли нужно.

А теперь перейдем к рассмотрению точки зрения сторонника сатирической иронии Макиавелли Эрики Беннер. Аргумент первый: в «Государе» Макиавелли выступал с совершенно иными взглядами, нежели в остальных частях своего творчества. До этой книги и после нее он жестко критиковал методы правления итальянских лидеров.

Это и так, и не так.

Вот Макиавелли в тюрьме по обвинению в заговоре против Медичи. Уже казнили тех, кто собирался свергнуть правящий клан. Уже вздернули Никколо четыре раза на дыбу. И он пишет стихотворное обращение к Джулиано ди Лоренцо Медичи.

Дальше идет очень впечатляющее описание мук тюрьмы. И окончание, посвященное уже казненным лидерам несостоявшегося заговора:

Согласитесь, радикальная перемена по сравнению с первыми днями после падения пожизненного гонфалоньера Флоренции и покровителя Макиавелли Пьеро Содерини, когда автор «Государя» имел дерзость писать Медичи письма-рекомендации с настоянием сохранить в городе некоторые республиканские институты для достижения политической стабильности. Но перемена эта все-таки случилась. Выглядит она, конечно, отнюдь не благородно, особенно в отношении к казненным. Правда, до сих пор есть исследователи, которые утверждают, что он писал эти слова с юмором. 40 40 Жиль К. Никколо Макиавелли. М.: Молодая гвардия, 2005. С. 165

А вот осень 1513 г. В своем маленьком имении Макиавелли ловит дроздов и посылает их все тому же Джулиано вместе с другим стихотворением.

И дальше в том же духе, пусть и с появившимся некоторым юмором.

Беннер задается вопросом: в самом ли деле Макиавелли надеялся, что власти его эпохи будут приветствовать шокирующие максимы его «Государя». Поскольку вопрос риторический, то ответить на него трудно, если вообще возможно. На деле можно отметить только некоторые моменты этой загадки.

Первое. В принципе надо иметь в виду, что Макиавелли в письме Веттори от 10 декабря выразил сомнение, что Джулиано де Медичи, которому он рассчитывал посвятить книгу, вообще ее прочитает. 41 41 Макьявелли Н. Указ. соч. С. 705 Уже тут видно, что при всех его надеждах здравый смысл по-прежнему не покинул автора. Можно, правда, усмотреть в ремарке Никколо свойственную ему склонность к насмешке над всеми, в том числе над собой. Даже если это и правда, то смысла замечания данное обстоятельство не умаляет.

Второе. Полностью согласен со скепсисом Беннер в этом вопросе. Да, я тоже полагаю, что Никколо не надеялся на то, что ему будут, фигурально говоря, аплодировать представители властей. Во всяком случае, ничего в «Государе» об этом не говорит. В переписке Макиавелли – тоже. Надо полагать, что, если иметь в виду Медичи, то автор хотел не публичного признания, а работы. Для выполнения этой цели не нужны приветствия шокирующим максимам. Требуется только лишь признание политической состоятельности их автора с последующим включением его в клиентуру правящего клана.