Николай Мальцев - Зарубки памяти на скрижалях истории. Алгоритмы и ребусы русофобии Запада

Уже через несколько часов меня вызвали к директору техникума, который объявил приказ о моем отчислении с правом восстановления через год на второй курс, в январе 1963 года, при условии моей работы на пороховом заводе (п/я 33) города Котовска и получении положительной характеристики с места работы. При этом директор категорически приказал мне прибыть за получением документов об отчислении вместе с родителями. Он также сообщил, что на пороховой завод уже дано уведомление о принятии меня на работу. Попросил не терять времени и побыстрее привести родителей для передачи мне документов (аттестата зрелости и ведомости с экзаменационными оценками за три сессии) в их присутствии. Дальнейшее посещение занятий мне было запрещено. Вышел от директора я ошеломленным, слабо соображая, что произошло. Переживал я не за себя, а за родителей. Для них это отчисление станет громом среди ясного неба и приведет их в шоковое состояние беды и горя.

Другого выхода не было, и я с тяжелым сердцем и душевной болью отправился в деревню сообщить о своем исключении из техникума. Как мог подготовил родителей, чтобы смягчить их боль от моего сообщения. Уговорил мать не ездить в Котовск и не унижаться просьбами о снисхождении. За документами мы отправились вместе с отцом. С отцом я тоже договорился не просить директора техникума об отмене его решения, потому что к этому времени осознал, что его решение бесповоротно и окончательно. При встрече с директором отец не выдержал молчания и обратил его внимание на экзаменационную ведомость, где были выставлены отличные и хорошие оценки по всем предметам, кроме двойки по физкультуре. Абсурдность ситуации с этой двойкой по физкультуре была очевидной. Она вообще не должна быть внесена в ведомость по всем нормам того времени. Это была просто издевка со стороны директора. В школьные годы я самостоятельно занимался физкультурой. Имел собственную штангу, набор гантелей, коньки, лыжи и даже соорудил приличный турник на задворках огорода. По бегу на дистанции 3 километра и на дистанции 800 метров показывал уровень 2 разряда, а по лыжам официально имел документально подтвержденный 3 разряд.

Я без напряжения на турнике исполнял выход силой, делал многие упражнения 2–3 разряда сложности; мог подтягиваться до пятидесяти раз и даже по несколько раз мог подтянуться на одной правой или левой руке. При собственном весе в 67 килограмм легко выталкивал одной правой рукой штангу такого же веса. Физкультуру и спорт я любил и занимался в школьные годы физическими упражнениями добровольно в свободное время. Скажу по совести, что по физкультуре я входил в пятерку или даже тройку лучших спортсменов нашей студенческой группы. И конечно, двойка по физкультуре как основная причина для моего исключения выглядела как изощренное издевательство. Тем не менее жаловаться я никому не собирался. Какой-то внутренний инстинкт подсказывал, что сопротивляться судьбе не надо. Тем более, что пороховой завод – это не тюрьма. Да и работа на заводе оторвет меня от деревенской кампании собутыльников и мелких воров, что даст возможность вернуться в техникум. Выслушав приказ директора о причине моего отчисления, отец заметил, что эту двойку сын готов в любое время исправить, так как ещё в средней школе участвовал в межрайонных школьных соревнованиях по лыжам и на дистанции 10 километров получил 3 спортивный разряд, что соответствует пятибалльной оценке по требованиям физической подготовки студентов техникума.

Но директор техникума был неумолим. Лишь значительно позже я догадался о коварстве его замысла. В техникуме меня могли восстановить только с января 1963 года, а в ноябре 1962 года я подлежал призыву на срочную службу в ряды ВС СССР. Не будучи студентом, я терял право на отсрочку и подлежал призыву на общих основаниях. Таким образом, исключая меня на год из состава студентов техникума, директор автоматически загонял меня на срочную службу в полной уверенности, что я уже никогда не вернусь в число студентов вверенного ему техникума. Так и случилось впоследствии. Когда я оформился через отдел кадров рабочим порохового завода в должности химика-аппаратчика, получил комнату в заводском общежитии и прописку в городе Котовске, так сразу же получил повестку из военкомата о постановке на учет и прохождении медкомиссии. Уверен, что слаженная машина моего скорого вызова в военкомат сработала с помощью звонка директора техникума.

В военкомате после прохождения комиссии меня как бы случайно приписали к службе в Военно-Морском Флоте. Она отличалась от службы в рядах Советской Армии тем, что продолжалась не три, а четыре года. Я думаю, что и к флотской четырехлетней службе меня «приговорил» директор техникума. Возражать тоже было бесполезно. Фактически моя работа на заводе с марта по ноябрь 1962 года стала периодом ожидания призыва в ВМФ на четырехлетнюю срочную службу. По вредности производства рабочие смены продолжались по шесть часов в день. Мой же рабочий день как подростка продолжался только четыре часа. С работой я справлялся безупречно и успел за это время повысить свою квалификацию с 3 на 4 разряд. Моя зарплата от этого значительно повысилась. Насколько помню, это были просто бешеные деньги для недавнего деревенского жителя. Моя получка была раза в полтора больше получек моих родителей. Такова была разница между городом и деревней. Меня, как и других рабочих вредного цеха, снабжали бесплатным молоком, а в заводской столовой было прекрасное питание, не хуже, чем в иных советских ресторанах. Блюда были представлены широким ассортиментом и стоили буквально копейки. Стоит отметить, что это был период хрущевского коммунизма. Хлеб во всех органах общепита был бесплатным, и его каждый человек брал столько, сколько ему необходимо.