Максим Куделя - Иркутский НЭП - начало конца. Дело иркутского ОМХа (1926—1927)

Основными пунктами обвинения, выдвигаемыми против ответственных работников были развал хозяйства, превышение служебных полномочий, собственно растраты, а также дискредитация советской власти, выражавшаяся в пьянках и неформальных связях c частными предпринимателями – нэпманами (нэпачами). Самим частным предпринимателям достались классическое взяточничество, неисполнение обязательств по договору и сводничество, как раз и ставшее источником « атмосферы нездорового любопытства».

Развал хозяйства выражался прежде всего в нецелевом или неэффективном использовании средств. Здесь нужно вспомнить, что в связи с возникшими в стране бюджетными сложностями, 23 февраля 1926 года председателем ВСНХ СССР Ф. Э. Дзержинским был подписан приказ №413 «Об экономии», направленный на снижение себестоимости продукции путем уменьшения непроизводительных расходов государственных предприятий. « Теперь, когда хозяйство уперлось в недостаток средств для вложения в промышленность и сельское хозяйство, каждая копейка, израсходованная зря, является преступлением. Самый суровый режим экономии должен быть осуществлен во что бы то ни стало, сверху до низу, силами всего государства и всей нашей партии » 32 32 Из доклада председателя Совнаркома СССР А. И. Рыкова на сессии ЦИК СССР 15 апреля 1926 г. Цит. по «Власть труда», 1926, №86, С. 3. . Была даже создана комиссия при ВСНХ по борьбе с накладными расходами. И вот на этом фоне « проведение режима экономии по иркутскому отделению Сиблестреста совершенно отсутствует. Штаты служащих продолжают расти. Заводские конторы, имевшие ранее одного счетовода, в настоящее время имеют четырех счетоводов, одного делопроизводителя, одного конторщика и ученицу. Растут штаты счетных работников и в самой конторе отделения. … В целях якобы проведения экономии в управлении был упразднен выезд. В действительности же оказалось, что кучер с лошадью переведен на содержание иркутского спиртоводочного завода. » 33 33 Советская Сибирь, 1926, №257, С. 3.

Сюда же относились классические, как для дореволюционного, так и для постсоветского периода, нарушения – закупки услуг и товаров по завышенным ценам и обход конкурсных процедур: «… сделка на проволоку с гр. Сапожниковым была совершена по ценам, вдвое более высоким, нежели у госорганизаций. Покупаются у частников кожаные рукавицы по цене от 1 р. 60 к. до 2 руб. за пару, и то время как в Сибторге они стоили 1 р. 05 к. пара […] Переплачивалось не только против цен госорганов и кооперации, но и против цен, существовавших у частников; так, бабит на иркутском частном рынке стоил 12 р. пуд, лестрест платит 18 р. 50 к. пуд; канат – 16 р. пуд, лестрест платит 18 руб. […] То же самое при сдаче различных работ. Государственные механические мастерские политехникума получают вдвое меньше заказов, нежели частная мастерская „Литейщик“. Часть этих заказов „Литейщик“ передает на изготовление в государственные мастерские, так как у него не было соответствующего оборудования […] Как известно, сделки на сумму свыше 500 руб. подлежат обязательной регистрации на товарной бирже. Для того, чтобы обойти это законоположение, сделка с Сапожниковым на проволоку в сумме 4500 руб. разбивается на 16 отдельных счетов, при чем вся проволока принимается на склад сразу » 34 34 Советская Сибирь, 1926, №242, С. 2. . Правда, нужно отметить, что все эти факты не трактовались, как свидетельство «откатов» и «распилов», а были квалифицированы просто как бесхозяйственность. Несмотря на то, что, например, « рабочие деревообделочники знали, что не на свои деньги Борейша (арестованный сейчас зам. управляющего Лесотреста) купил себе дом и завел мотор » 35 35 Власть труда, 1926, №238, С. 4. , тот же Борейша, получивший 2 года заключения, вообще был полностью оправдан после рассмотрения кассационной жалобы в Верховном суде.

Более необычным выглядит сюжет с так называемым «экономическим фондом» – наличными суммами, поступавшими от реализации имущества бездействующих предприятий и сдачи в аренду недвижимости, но не учитывавшимися на счетах ОМХа и проходивших помимо смет. Именно он стал источником растрат, но интересно то, что из него же выплачивались надбавки к зарплате и отпускам сотрудникам (бухгалтерам, инженерам), периодически производились расчеты с рабочими и подрядчиками, оплачивались командировочные и т. п. Вот, например, объяснения управляющего Лестреста Фельдгуна: « Мы не могли спецам платить хорошее жалованье, поэтому штат был текучий […] Вот яркий пример: на сользаводе […] за бурением новой скважины, наблюдал квалифицированный инженер. Он получал 120 руб. Эта ставка его не удовлетворяла. Я шесть месяцев кормил его молитвами, но, наконец, он не выдержал и ушел в Черембасс на 250 рублей […] Ясно, что чтобы не растерять инженеров, чтобы удержать спецов, необходимы дополнительные вознаграждения. Выбрасывала нас за рамки сметы оплата временных сотрудников. […] Был целый ряд фактов, как, например, освобождение торговых помещений, которые требовали охраны. Губфин же давал твердую смету и говорил: – Хоть умри, но уложись! Уложиться было нельзя и это толкало на создание «внебюджетных сумм » 36 36 Власть труда, 1926, №288, С. 5. .