Максим Куделя - Иркутский НЭП - начало конца. Дело иркутского ОМХа (1926—1927)

Конечно, все это формировало резко негативное отношение к обвиняемым и членам их семей 24 24 Павлова, например, сообщает, что от переживаний на почве травли ослепла малолетняя дочь Лосевича . Было бы удивительно, если бы оно было другим. При обычных зарплатах от 25 до 150 руб. в месяц, десятитысячные траты на «вино и женщин», конечно выглядели запредельными.

И, тем не менее, мы видим, что на порайонных отчетных собраниях горсовета перед избирателями вопрос о «деле Лосевича» обычно даже не поднимался, а иногда его обсуждение возбуждалось просто искусственно 25 25 Власть труда, 1926, №№244, 246 . При этом население, естественно, больше интересовали проблемы благоустройства и квартирный кризис. Более того, на совещании городского партактива 6 октября сообщалось, например, что « рабочие Ленино-Свердловского района трезво смотрят на дело Лосевича и др., что многих рабочих нервирует то, что мы много уделяем внимания этому делу » 26 26 Власть труда, 1926, №229 . Показателен также вопрос, заданный беспартийными крестьянами – активистами, приглашенными на общее собрание больше-разводнинской ячейки ВКП (б): « Не падет ли растраченная сумма на плечи крестьян? » 27 27 Власть труда, 1926, №235 .

Судебный процесс, длившийся с 11 декабря по 3 января 1927 г., был открытым и проходил в большом зале Клуба Октябрьской революции (КОР, сейчас это зрительный зал Театра юного зрителя) 28 28 В «Иркутской летописи 1661—1940» (2003), С. 498 ошибочно указано « в доме судебных установлений начались заседания окружного суда» . Дело рассматривал Сибирский Краевой Суд по Иркутской Постоянной Сессии по Уголовно-Судебному Отделу под председательством М. В. Кожевникова (выпускника 1923 г. правового отделения ФОН ИГУ и в будущем декана юрфака МГУ). . Билеты на процесс распространялись среди населения по профсоюзной линии. Зал был полон, на улице толпились любопытствующие.

Пресса и власти, не стеснявшиеся на протяжении двух месяцев в выражениях при изложении состава преступления и не жалевшие красок для описания царившего в ОМХе разврата, превратили заседания в спектакль: « В глубине сцены – стол суда. По бокам – столы защиты и обвинения. Позади стола защиты – тридцать два стула для подсудимых » 29 29 Власть труда, 1926, №286 . Однако, к началу процесса уже несколько перегнули палку: « …часть публики, выражающая настроение обывательской стихии, окружает процесс атмосферой нездорового любопытства и размусоливания так называемых пикантных подробностей, норовя снизить большое и волнующее содержание дела до степени малюсенького анекдота, поданного со скабрезной приправой. Короче говоря, общественная и политическая сущность процесса подменяется похабной сущностью некоторых деталей » 30 30 Власть труда, 1926, №293 .

В течение трех недель тянулись опросы обвиняемых, свидетелей, горячие речи государственных и общественных обвинителей и откровенно бледные выступления защитников. Итог был в общем-то предрешен и известен еще в октябре, несмотря на то, что на суде некоторые обвиняемые и свидетели отказывались от ранее данных показаний, и вообще показания были довольно путанными 31 31 В этом отношении более вменяемыми выглядят материалы, публиковавшиеся в «Советской Сибири». Хотя они вторичны по отношению к статьям во «Власти труда», печатавшей едва ли не стенографические отчеты с заседаний, и их меньше, однако, может быть именно поэтому, более внутренне согласованы и логичны. .

* * *

«– Деньги, – продолжал артист, – должны храниться в госбанке, в специальных сухих и хорошо охраняемых помещениях, а отнюдь не в теткином погребе, где их могут, в частности, попортить крысы! Право, стыдно, Канавкин! Ведь вы же взрослый человек.»

Булгаков. «Мастер и Маргарита», Гл. 15

Пересказывать все эпизоды дела иркутского отдела местного хозяйства – задача непосильная, да в общем-то и не нужная. На основе только лишь газетных материалов без привлечения следственных и судебных архивов, результат такого изложения будет не вполне достоверным, поскольку призма советской печати, конечно, давала ту картинку, которую должна была давать. Но и через нее вольно или невольно все-таки проходила неискаженная информация, возможно выглядевшая несущественной, а теперь позволяющая выстраивать интересные интерпретации.