Сергей Алексеев - Собрание сочинений (Том 2)

Николай облегчённо вздохнул. Вернулся назад к постели.

14-го декабря Михаил Бестужев со своей ротой оказался в числе восставших. В числе первых он был схвачен после поражения восстания. В числе первых прошёл допрос.

Николай I, который присутствовал на этом допросе, кричал:

- Злодей! Совершенный злодей! Да он же караулил меня перед бунтом. Признавайся - хотел убить?!

- Нет, ваше величество, не хотел.

- А на Сенатской, на Сенатской? - наседал царь и сам же давал ответ: - Не пожалел бы. Мерзавец, только о том и думал! Все вы мерзавцы, все. На колени! - кричал Николай I.

Не стал на колени Бестужев.

- В кандалы! В Алексеевский равелин!

"ПРАВДУ СВЯТУЮ, НЕГОДНИК, ПИШЕТ..."

Из Петропавловской крепости от декабриста Александра Якубовича царь получил письмо.

Рад государь письму. Раз прислал Якубович письмо, значит, будет, конечно, каяться, будет просить прощения.

Глянул - письмо большое.

"Эка сколько всего написал. Совесть, видать, пробрала. А он ничего. Он молодец. Надо его помиловать", - стал рассуждать Николай I.

Царь уже знал о том, что Александр Якубович не выполнил поручения декабристов. Именно он 14-го декабря должен был захватить Зимний дворец.

Уселся царь в кресло, начал читать письмо.

Пишет Якубович ему о том, что Россия страна богатая. Не считаны богатства её, не мерены.

"Прав Якубович, прав, - кивает царь головой. - Правду святую, негодник, пишет..."

А дальше Якубович пишет о том, что страна, мол, богатая, но народ вот в России несчастен, замучен народ поборами, гнётом дворян придавлен.

Хмыкнул на это царь Николай I. Недовольно поморщился.

Пишет Якубович царю о русских солдатах. Мол, более геройских солдат не сыщешь на целом свете.

"Прав Якубович, прав, - соглашается царь. - Правду святую, негодник, пишет..."

А дальше Якубович пишет о том, что этот самый русский солдат-герой солдатской лямкой, словно удавкой, схвачен. Бесправен. Начальством бит. Трудно порой понять, человек ли вообще солдат.

Хмыкнул снова царь Николай I, на письмо покосился недобрым взглядом.

Пишет Якубович царю о законах (мол, писаны эти законы богатыми против бедных), о жизни торгового люда (и эти от разных поборов стонут), о многих других делах.

Читает Николай I письмо, мрачнеет от строчки к строчке.

- Не прощу, не прощу, - шепчет царь. - Пусть хоть трижды теперь покается.

Тем более хочется Николаю I, чтобы Якубович попросил у него прощения. Гадает царь, на какой странице начнёт Якубович каяться - на пятой, шестой, на последней?..

Глянул царь на страницу пятую, читает: "Нет защиты утеснённому".

Глянул на страницу шестую, читает: "Нет грозы и страха утеснителю".

Морщится в гневе царь. Сжал кулаки от злобы. Дочитал письмо до конца. А где же слова о прощении? Нет ни строчки о том в письме.

- Ах ты разбойник, дрянь! - совсем не по-царски ругается царь. - Все они сволочи, все. Нет им прощения, нет им пощады!

Разволновался совсем государь. Схватился рукой за сердце:

- Дурново! Дурново!

Мчит Дурново, тащит капли ему от сердца.

ЧЁРНЫЕ ГЛАЗА

Николай I почему-то боялся чёрных глаз. Полагал, что у всех революционеров глаза непременно чёрные.

Допрашивая декабристов, царь прежде всего обращал внимание на глаза. Подводил заключённых к свету, свечку к самым бровям подносил. Долго смотрел, прикидывал. Декабристу Андрею Розену даже ресницы слегка подпалил.

Преследовать стали чёрные глаза Николая I. Ночами, представьте, снились. Успокаивал генерал-адъютант Левашов царя. Приводил примеры: мол, Пестель. Сергей Муравьёв-Апостол, Каховский на что уж самые отъявленные злодеи, а ведь глаза-то у них не чёрные.

Однако не успокоило это вовсе Николая I. Скорее наоборот. На своих приближённых стал теперь государь коситься. Однажды чуть ли не до смерти напугал престарелого графа Хвостова. Встретил император Хвостова.

- Назад, назад! - закричал.

Попятился старый граф, чуть на паркет не рухнул.

- Стой!

Остановился Хвостов.

Подвёл Николай I старика к окну. Долго не отпускал. Никак не мог понять, глаза у Хвостова чёрные или зелёные.

- Зелёные, ваше величество, зелёные, - уверяет Хвостов, а сам от страха как осиновый лист трясётся.

Начался в Зимнем дворце переполох. В страхе живут приближённые. Ходят ваши сиятельства, ваши превосходительства, ваши высокородия и высокоблагородия по комнатам и залам Зимнего дворца, друг другу в глаза заглядывают.

Даже придворный батюшка архиепископ Авраам и этот живёт в испуге. Какой-то шутник сказал Аврааму, что царь теперь и за духовных особ возьмётся. И подмигнул негодник, глянув в глаза Авраама. А глаза у архиепископа действительно чёрными были, пречёрными. Стал ходить с той минуты батюшка, словно кот-лежебока, щурясь. А при встречах с царём и вовсе старался глаза закрыть. Закроет, ладошку прижмёт к ладошке, идёт, молитву господу богу шепчет.