Шайзада Тохтабаева - Этикетные нормы казахов. Часть II. Семья и социум

Таким образом, в моделировании полноценной личности всегда участвовали (помимо родителей и старших членов семьи) другие члены социума, восполняя в некоторой степени недостатки семейного воспитания. За неблаговидные поступки человека держали ответ не только члены семьи, но и ближайшие родственники, сородичи и односельчане, это было нормой традиционного казахского общества. Похожие установки сохранили в определенной мере и в наши дни малочисленные народы Казахстана, живущие в пределах родственных отношений. У современных казахов, проживающих в городах, семья стала больше замыкаться на себе.

Важнейшей составляющей традиционного этикета в сфере этнической социализации детей являются нормы, связанные с половозрастными переходами и пороговыми состояниями. Следует отметить, что в прошлом у многих народов возрастные переходы со своеобразными инициациями оформлялись с инсценировками исключения из привычного бытия, нахождения в «промежуточной» неопределенной зоне и, наконец, возвращения в социум в новом, более значимом, статусе [ Тэрнер, 1983 , с. 168–169]. Со временем эти обряды исчезли, за исключением некоторых (к примеру, обрезание у мальчиков-мусульман).

Доминирующей особенностью этикетных правил, связанных с возрастными переходами, является их насыщенность магическим содержанием, обусловленным стремлением оградить детей и взрослых от негатива и сохранить им жизнь. При этом магические приемы, основанные на древних архетипах и средневековых религиозных представлениях, суевериях и приметах нового времени, делятся на охранно-защитные, стимулирующие и формирующие.

В традиционном сознании казахов до сих пор устойчиво мнение об уязвимости ребенка, особенно до исполнения ему сорока дней с момента его рождения, а далее – по достижении им возрастных рубежей, исчисляемых вначале в месяцах, а затем – в годах. Эти периоды ( шілдехана, бесікке салу, қырқынан шығару, құйрық ботқа, бауыр көтерер, тұсау кесу, ашамайға мінгізу, сүндетке отырғызу, тоқым қағу и т. д.), связанные с рождением, ростом ребенка, его детством, переходом c 12 – до 13 летнетнего возраста, считающемуся опасным временем жизни, необходимо было нейтрализовать рядом действий, имеющих преимущественно искупительный характер.

Прежде всего, на всех праздниках, рассмотренных в третьей главе, приносили в жертву лошадь, барана и других животных, устраивали шумные празднества с щедрым застольем, осыпанием монетами и сластями, музыкальным сопровождением и раздачей подарков, исполнением обрядов, приглашением родственников, соседей, друзей и т. д. Кроме искупительной составляющей, была и стимулирующая магия, гарантирующая здоровье и благополучие детей. Для этого на праздники приглашались авторитетные, уважаемые, удачливые и счастливые люди: считалось, что именно они по принципу подобия могли передать ребенку свои ценные качества. На таких трапезах приглашенные пели ритуальные песни, производили магический церемониал, высказывали добрые пожелания, за что получали щедрые подарки. В пожеланиях присутствовал набор кинетических и вербальных действий, призванных стимулировать в детях положительные характеристики. В основную канву традиций в зависимости от пола и возраста человека вводились своеобразные дополнительные обрядовые приемы. Когда дети переходили через критический возраст – 12 лет ( мүшел жас ), праздников становилось меньше, и их организовывали уже по другим поводам.

Рассмотрим принципы, приемы воспитания и связанные с ними этикетные нормы, сопутствовавшие периодам детства, отрочества и юношества во взаимосвязи с половыми различиями.

Первого ребенка казахи называют тұңғыш, последующих детей – ортаншым , самого младшего (последнего) – кенжем. В целом, детей собирательно называли үбірлі-шүбірлі. Бывало, что до первого кормления мальчика некоторое время клали у основания бақана (шест), что, по мнению Н. Шахановой, было связано с представлением о связи этого предмета с мужской потенцией [ Шаханова, 1998 , с. 27, 49]. Добавим, что иногда ребенка клали также у изножья вешалки ( адалбақан ) (которую воспринимали как древо жизни), чтобы стимулировать выживание ребенка. Приведем этнографическую параллель: буряты старались не поднимать ребенка с земли, пока он не подаст голос [ Сагалаев, 1990 , с. 144], вероятно, этим пытались не разрывать связь ребенка с землей.

В течение трех дней после рождения на празднике шілдехана мулла должен был произнести имя младенца ему в ухо. Согласно традиционному представлению, считалось, что иначе он не будет знать своего имени, когда предстанет перед Аллахом. То же действие производят уйгуры и после наречения кладут ребенка на жайнамаз («молитвенный коврик») [ Молотова, 1999 , с. 25]. «…в отличие от европейцев, у казахов, как и у других тюркских народов, ребенок не может быть тезкой своих здравствующих родителей, бабушек и дедушек» [ Калыш, 2012 , с. 84]. Казахи считают, что если близкие родственники названы одним именем, то один из них умрет.