Жан Маркаль - Монсегюр и загадка катаров

Фактически в конце XII века Окситания графов Тулузских являла собой гармонический синтез латинской и кельтской цивилизаций, была ретортой, где развивались зародыши иной цивилизации, которая могла бы заполонить Западную Европу, если бы не была сломлена, раздавлена, уничтожена, систематически и сознательно, королевской властью Капетингов и сеньорами Севера при соучастии Римской церкви и под прикрытием лозунга крестового похода в защиту правой веры.

Окситания не представляла собой монолитный блок, совсем наоборот. Многие сеньоры, в большей или меньшей степени зависевшие от Тулузского дома, воспринимали эту зависимость как очень растяжимое понятие: форма вассалитета определялась доброй волей каждого сеньора. Даже в пределах своих доменов крупные феодалы должны были платить взаимностью своим вассалам, в большинстве обладателям неприступных крепостей, практически распоряжавшимся этими замками по собственному разумению. Отношения между сеньорами были прежде всего отношениями человека с человеком и не определялись иерархическими правилами, диктуемыми из одного абсолютного центра, как в римской модели. Напротив, окситанское общество отличалось чисто горизонтальным типом связей, как это было в ранних кельтских обществах [3] Структуры и характеристики горизонтального общества кельтского типа я подробно описал в своей книге: Markale, Jean. Le roi Arthur et la société celtique. Paris: Pavot. 1981. 3 e éd. . И хотя урбанизация, феномен по преимуществу средиземноморский, а не кельтский, достиг очень высокого уровня, реальная жизнь демонстрировала все признаки некоего подобия федерации, созданной по доброй воле всех в духе демократических тенденций.

Города Юга в то время были очень населенными и очень богатыми. Тулуза считалась третьим городом Европы после Венеции и Рима. Эти города сохраняли чувство независимости и свободы, и уже возводились первые «бастиды», которыми распоряжались сами жители, что будет способствовать социально-экономическому перевороту. Консулы или «капитулы», избираемые жителями, правили ими в демократическом духе и в конечном счете навязывали сеньорам свою волю. И если общественные классы существовали — эта структура была основой общества, — между ними не было непроницаемых перегородок, потому что серв легко мог освободиться и стать бюргером, а сын последнего мог надеяться однажды вступить в ряды рыцарства. В этой разнородной среде существовал обычай общаться друг с другом, знать друг друга, а к инакомыслящим проявляли больше снисходительности. Речь, конечно, не идет о терпимости, но люди прилагали значительные усилия, чтобы уживаться вместе.

Все эти условия способствовали как торговому, так и культурному обмену. Тому свидетельство — окситанская литература, представляющая собой результат синтеза разных традиций. И именно в Тулузу во время восстания студентов и профессоров Парижского университета, вспыхнувшего в 1229 году из-за негибкости Бланки Кастильской, стекутся самые блистательные интеллектуалы того времени, привлеченные духом свободы, который царил на университетских занятиях. Все это могло только способствовать развитию в этих краях дуалистической религии, заслугой которой была постановка фундаментальных проблем, даже если ей было очень трудно пытаться их решить. Во всяком случае, это объясняет укоренение здесь катаризма.

После 1244 года, то есть после сдачи Монсегюра, катаризм стал еще более скрытным, чем был первоначально. Конечно, инквизиция нанесла роковой удар его развитию. Но религии живучи, и при помощи новых законов или аутодафе их окончательно не уничтожишь: преследуемая религия уходит в подполье, увековечивает память о своих мучениках, сохраняет свою доктрину и иногда модифицирует ее, приспосабливаясь к обстоятельствам, которые могут быть новыми, даже рискуя впоследствии исчезнуть из-за нехватки новых последователей и настоящего обучения. Это происходило с друидизмом в течение всего периода поздней Римской империи: он умер прекрасной смертью или был поглощен нарождающимся христианством. Это произойдет и с катаризмом. Но ему понадобится не меньше века, чтобы исчезнуть.

Известно, что осажденные в Монсегюре сумели вынести свою казну и что в ночь перед сдачей четверо совершенных бежало, взяв с собой «секреты». В других местах, в Керибюсе и других логовах дуалистов, были выжившие — люди, выполнявшие миссию спасения и сохранения катаризма. Надо думать, они сумели воссоздать какую-никакую катарскую церковь. Вопрос в том, чтобы выяснить, куда могли укрыться эти последние «добрые люди» и как некоторые из них могли не побояться инквизиции и победить безразличие, с которым окситанское население относилось к ним.