Александр Котиков - Записки военного коменданта Берлина

С этих пор я стал искать советчика, который помог бы мне стать на верный путь.

Случилось это значительно позже, во второй половине 1918 года, на фабрику стал приезжать работник Московского Комитета молодежи Петр Делюсин. Он был организатором первой молодежной организации на фабрике. И вот мы, 15–16-летние ребята, начали действовать организованно. На наших собраниях мы часто спорили, ведь опыта ни у кого не было.

На одном из собраний стоял вопрос об отношении к религии. Все стремились доказать свою принадлежность к революции, а религия — опиум для народа, значит, появилась необходимость снять кресты, которые носили на груди. Многие снимали тут же, при всех, а некоторые не решались сами это сделать, тогда им помогали их товарищи. Это, конечно, не значило, что все сразу стали атеистами, но тогда нам казалось, что этим актом мы приобщаемся к революции.

Наша организация была на хорошем счету в Замоскворецком районе, мы даже принимали участие в районных собраниях молодежи.

Осенью 1919 года меня вместе с другими комсомольцами Веденского района Тульской области отправили в Тулу на военные сборы всеобуча. Наступил очень трудный период: Деникин взял Орел и был в 90 километрах от Тулы. Коммунисты были направлены на фронт. В ближайшем тылу создавался вооруженный резерв из молодежи. Были поставлены под ружье семнадцатилетние ребята. Мы тогда от зари до зари обучались военному делу, готовились влиться в боевые порядки сражающейся армии.

Поздней осенью гроза миновала. Под напором Красной армии Деникин отступил. Наши подразделения расформировали и всех направили по уездным центрам. Я снова попал в Белев. Там мы составляли обученные кадры Частей особого назначения, созданные незадолго до этого при уездных комитетах партии. Я выполнял задания командиров Частей особого назначения (ЧОН) и учился в средней школе имени Чернышевского (реальное училище).

Той же осенью 1919 года с помощью Ивана Коврежникова, прибывшего в наше село из Петрограда, нам удалось создать комсомольскую организацию. Два раза в неделю я приходил в деревню и проводил с ребятами необходимые занятия, беседы, давал задания, выполнение которых потом проверял, и мы все вместе обсуждали многие вопросы. То была пора какой-то неодолимой дружбы, увлеченности.

Осенью 1920 года по документам мне исполнилось 18 лет. Я решил, что теперь я могу вступить в Коммунистическую партию. Как-то, набравшись смелости, я влетел в кабинет секретаря Уездного комитета партии и сразу вывалил, что мне уже 18 лет и я прошу принять меня в РКП(б). Он встал из-за стола, подошел ко мне, сжал меня в плечах и, посмотрев мне в глаза, сказал: «Ну что ж, так и будет». Я быстро собрал рекомендации, президиум Уездного комитета партии рассмотрел мое заявление и меня приняли прямо в члены партии, учитывая мою активную работу в уезде и особенно в комсомоле.

Так в ноябре 1920 года я стал членом РКП(б). Я был на седьмом небе от счастья, охватившего меня.

Вскоре я был направлен на учебу в Тульский Коммунистический университет имени Владимира Ильича Ленина. Для меня наступил новый, очень трудный, но очень интересный период моего развития. В ту пору нам приходилось не только учиться, но и самим добывать еду для университетских столовых, а ночью участвовали в облавах на спекулянтов, дезертиров, в арестах контрреволюционных элементов, которых тогда было немало.

Одолевать науки нам было нелегко, но мы старались изо всех сил. Вспоминается мне один такой эпизод.

Директор университета профессор Игнатьев назначил публичное чтение рефератов на избранные темы. Первыми должны были читать наши активисты университета, в том числе и я. Тема моего реферата — «Движение декабристов». Готовился я тщательно, составил письменный реферат и был готов, как мне казалось, залпом его прочитать. Но когда вышел к трибуне, почувствовал, как подкашиваются ноги, заплетается язык. С трудом я преодолел это состояние, справился с волнением, отложил тетрадку в сторону и стал излагать свои мысли без записи. Аудитория замерла, глаза моих товарищей подсказывали мне поддержку, и я почувствовал всеобщее одобрение. Я благополучно закончил свой реферат. Потом, когда сел на место, не знал, куда положить свои руки, куда поставить ноги. Тут товарищи зааплодировали, а профессор Игнатьев подошел ко мне и по-отечески погладил меня по спине.

Потом реферат мой разбирали, критиковали, но в конце концов одобрили. Я был счастлив.

Когда программа курса была закончена, меня в составе семи товарищей оставили при университете в составе лекторской группы. И началась для меня новая полоса учебы и работы. Занимаясь в лекторской группе, я работал заведующим отделом пропаганды Привокзального райкома РКП(б) в Туле. Теоретическая учеба шла параллельно с практической работой.