Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Очевидно, что эту социал-либеральную власть 1917 года непременно кто-то должен был убрать. И из всех претендентов большевики были сами разумными и умелыми. Те, кто горюют, что «пришли большевики с их матерой зрелостью и опытом выживания в любых условиях», наверное, хотели, чтобы пришли Корнилов с Махно — какие иллюзии!

Но для нашей темы важнее, чем оценки Явлинского, небывалый факт отсутствия у Временного правительства функции выживаемости. Это приоритетная функция политической системы, но с самого начала структуры новой власти об этом не заботились. Беспокойство такого типа возникло летом перед угрозой мятежа Корнилова, а потом у министра Верховского, и то его сразу уволили. Но все эти беспокойства запаздывали. Будучи постоянно в состоянии кризиса, сообщество политиков Февраля считало революционный процесс линейным и уравновешенным.

В марте 1920 г., продолжая спор с меньшевиками и эсерами, Ленин сказал им: «Разве с февраля до октября 1917 года вы не были у власти вместе с Керенским, когда вам помогали все кадеты, вся Антанта, все самые богатые страны мира? Тогда вашей программой было социальное преобразование без гражданской войны. Нашелся ли бы на свете хоть один дурак, который пошел бы на революцию, если бы вы действительно начали социальную реформу? Почему же вы этого не сделали? Потому что ваша программа была пустой программой, была вздорным мечтанием. Потому что нельзя сговориться с капиталистами и мирно их себе подчинить, особенно после четырехлетней империалистической войны». 188

Почему они не сделали доступные и разумные действия, чтобы предотвратить и новую революцию, и гражданскую войну?

Это странное, редкое явление, которое достойно специального исследования. Ведь это явление наблюдалось в советском государстве и в обществе с начала 1980-х годов. Это значит, что из нашей культуры периодически выпадает очень важный блок представлений и навыков.

В этом пункте в проектах и парадигмах двух революций видно не различие, а драматический разрыв. В деятельности Октябрьской революции необходимые срочные действия производились моментально.

Вот главный эпизод. II Всероссийский съезд Советов был синхронизирован с арестом правительства в Зимнем дворце. Съезд был открыт 25 октября в 22 час 45 мин., после перерыва было сообщено об аресте временного правительства, и меньшевики, правые эсеры, делегаты Бунда покинули Съезд. Утром 26 октября Съезд утвердил обращение «Рабочим, солдатам и крестьянам» и объявил, что берет власть в свои руки, а вся власть на местах переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вечером прошли чтения декретов о мире и земле, затем Съезд их утвердил. Далее II Съезд Советов сформировал правительство — Совет Народных Комиссаров во главе с В. И. Лениным и утвердил его декретом. 27 октября II Съезд Советов рабочих завершил работу, и все арестованные министры-социалисты Временного правительства были отпущены под честное слово, а потом и другие.

Съезд фактически решил задачи, стоящие перед Учредительным собранием в вопросе о выборе формы власти в стране.

Суханов в «Записках о революции» писал: «Мы ушли, неизвестно куда и зачем, разорвав с Советом, смешав себя с элементами контрреволюции, дискредитировав и унизив себя в глазах масс, подорвав всё будущее своей организации и своих принципов. Этого мало: мы ушли, совершенно развязав руки большевикам, сделав их полными господами всего положения, уступив им целиком всю арену революции… Уходя со съезда, оставляя большевиков с одними левыми эсеровскими ребятами и слабой группкой новожизненцев, мы своими руками отдали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией. По собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей линии Ленина». 189

Удивление Суханова можно понять: зачем социалистам надо было рвать все отношения с советами, с фракцией большевиков, с которыми меньшевики почти 20 лет были в одной партии РСДРП? Они прекрасно знали, что Временное правительство утратило остатки легитимности, почему же не продолжать излагать свои идеи и программы из оппозиции, пусть свои бывшие товарищи в данный момент были в большинстве? А если с ними согласно большинство российского общества, то как могли революционеры-социалисты выбрать войну с этим большинством? Ради кого они страдали на каторге или в ссылке — ведь ради трудящихся. Как это можно было понять? Логика борьбы загоняла умных и бескорыстных людей в тупик.