Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

А вот пример из главы 5. Вечером 24 октября Предпарламент, наконец, принял решение о передаче земли в ведение земельных комитетов, что крестьянство требовало с марта. Ночью, уже 25 октября (!), эту резолюцию отвезли в Зимний дворец, чтобы правительство ее утвердило и разослало телеграммы в провинции — чтобы начать переговоры с Советом. Но Керенский ответил, что «в посторонних советах не нуждается». Он не верил, что произойдет восстание. Один этот эпизод требует глубокого исследования — ведь Временное правительство было составлено видными интеллектуалами и опытными деятелями.

Это пример, но речь о фундаментальном принципе. Различными у Февраля и Октября были и типы мышления, и подходы к воссозданию после революции государственности России. Оба движения были революционными. Но коалиция Февраля практически отказалась принять на себя бремя власти — распознавать угрозы, принимать решение и стабилизировать положение. Правительство только вело вялую борьбу с большевиками, не разрешая критические проблемы. Это лишило его поддержки даже со стороны буржуазных слоев — хаос был страшнее большевиков.

Сейчас опубликовано множество воспоминаний лидеров Февраля, но реконструировать их программу государственного строительства невозможно! Вот «Воспоминания террориста» Б. Савинкова. Он был руководителем партии эсеров, образованным человеком, писателем — и помощником (товарищем) военного министра Керенского, военным губернатором Петрограда. Он даже считался претендентом на место диктатора. Но в его воспоминаниях нет ни объяснений сложных процессов, ни конструктивных утверждений, кроме мечты об Учредительном собрании. Но любой в тот момент задал бы вопрос: что же ты, Савинков, хочешь сказать в этом Учредительном собрании? Почему вы, эсеры, отвергли декреты Советской власти, которые явно были одобрены подавляющим большинством народа?

Это и тогда, и многим теперь трудно понять, почему социалисты-меньшевики и социалисты-революционеры отвергли то, чего желали в будущем — и начали войну. Какой тупик! Ведь через 70 лет в подобный тупик их идейные потомки попали снова (об олигархах не говорим).

На обе наши революции легла огромная ноша, о ней надо сказать. Любая революция — катастрофа, которая потрясает все жизнеустройство населения и структуру государства. Долг революционеров — как можно быстрее погасить эту катастрофу. Эта задача не просто сложная, это почти антипод революции, как встречный пал, чтобы погасить лесной или степной пожар. О том, чтобы при выходе из революции вообще не было сопротивления и не было жертв, нечего и мечтать. П.А. Сорокин, оставивший очень ценные наблюдения о социологии революции, выделяет даже особую стадию революционного процесса — « обуздание ».

Мечтать о том, чтобы из революции можно было выйти без подавления какой-то части общества — утопия. Инерция революции колоссальна. Трагедия любой революции в том и состоит, что противоречия в ходе ее обостряются настолько, что обратно пути нет и согласия достигнуть очень трудно — особенно если уже пролилась кровь. У нас гражданская война кончилась, когда Россия «кровью умылась», а государство и общество занялись обузданием борцов.

Для нашей темы надо отметить, что государственное строительство у обеих революций вошло в конфликт с освобожденной энергией революционных масс и с теми неформальными институтами, которые эта энергия породила. Строго говоря, они и были инструментами революции. Например, в условиях острой разрухи и политической борьбы действия по наведению порядка вызывали в руководстве рабочих организаций столкновение с частью несогласных — особенно там, где руководителями были и левые максималисты, и правые.

Русская революция 1917 г., как революция в основном не буржуазная, а крестьянская, была неразрывно связана с бунтом, и разделить их невозможно. Февральская революция, которая смела царизм и Империю, казалась такой мощной только потому, что она взорвала плотину монархии. Ее результаты поражали, но сама она была лишь рябью на океанской волне бунта. В.В. Кожинов показывает, опираясь на наблюдения очевидцев, что лишь большевикам удалось овладеть русским бунтом: они возглавили его — и утихомирили.

Пришвин выразил это метафорами: это революция «скифов» или «горилла поднялась за правду». Стал Пришвин размышлять, из чего же она возникла, и решил: «в чистом виде появление гориллы происходит целиком из сложения товарищей и православных». Это страшные слова. Когда Ленин их поддержал в апреле 1917 г., просвещенные социал-демократы его посчитали сумасшедшим. Ведь «Вся власть Советам!» — это лозунг анархии, крестьянская утопия «Земля и Воля».