Сергей Михеенков - Жуков. Маршал на белом коне

Жуков, наблюдавший за ходом форсирования реки в бинокль, спросил командира дивизии:

— В чём дело?

Тот вкратце пояснил.

— Доставить сюда этого капитана.

Тот вскоре явился. Старому солдату достаточно было одного взгляда, чтобы понять — не воин.

— Вы хоть понимаете, что вы сделали? — спросил Жуков.

Тот молчал.

— Ваша дурацкая дымовая завеса сыграла на руку противнику!

Артиллеристы тем временем отстрелялись, как смогли. Когда на НП доложили результаты огневого налёта артиллеристов, Жуков кивнул на капитана и скомандовал:

— Расстрелять.

Бедного капитана тут же подхватили под руки и куда-то повели. Немного успокоившись, Жуков подозвал адъютанта:

— Вот что… Догони-ка их. Да поживее! А то ещё сдуру на самом деле расстреляют.

Капитана из армии уволили.

Ещё один случай. Шли зимние учения. Несколько суток бушевала пурга. Войсковые колонны вышли к рубежу развёртывания и вскоре, завязнув в снегу, встали. Грузовики с мотострелками, артиллерийские тягачи, танки — всё остановилось. Жуков наблюдал с НП это оцепенение и ворчал:

— Суворов не имел ни танков, ни авиации, ни грузовиков, но Альпы одолел. Кутузов безо всякой механической тяги Наполеона разгромил. А у нас такая мощная техника, и — нате вам! Случись такое на войне — колонна погибла!

Оглянулся на своих офицеров и, заметив растерянность в их глазах, скомандовал:

— Быстро собрать всех водителей и механиков-водителей из числа фронтовиков, пусть сядут за баранки, в застрявшие танки и покажут нашим командирам, как следует готовить молодых специалистов для действий в сложной обстановке!

Закипела работа. Колонна шевельнулась и пошла…

Но больше всего Жукова выводили из равновесия лживые донесения и приписки. Очковтирательство. В таких случаях в нём поднималась буря:

— Если пообещал, дал слово — пересоли, но выхлебай!..

Как известно, строгий командир врагов наживает быстро и немало, но верных друзей и соратников у него — полк и.

Попадались под тяжёлую маршальскую руку и генералы.

Однажды прибыл из Москвы для дальнейшего прохождения службы при штабе округа генерал. Известный. Фронтовик. Встретили его со всей душой. Генерал представился маршалу. А вечером в офицерской столовой штабные офицеры организовали ужин по случаю прибытия боевого, так сказать, товарища. Загуляли. Да так, что генерала пришлось грузить в машину и везти на квартиру. Но увезли бедолагу в одном кителе, шинель забыли на вешалке. Утром пришли официантки, видят: на вешалке генеральская шинель… Пошли разговоры, шутки. Дошло до командующего. Жуков вызвал протрезвевшего генерала и сказал:

— Можете получить в отделе кадров предписание на обратный билет до Москвы. Вашу дальнейшую судьбу пусть решает Главное управление кадров. — И по «вертушке» соединился с Булганиным: — Николай Александрович, я тут отстранил от должности генерала такого-то. Прошу утвердить моё решение и прислать более надёжного. Спасибо. До свидания.

Но и Жукову тоже порой доставалось. Коммунисты на партсобраниях указывали на его несдержанность и грубость. Однажды на окружной партконференции выступил фронтовик старшина Демьян Кузьменко:

— Зараз хочу сказать, что все мы гордимся тем, что служим под командованием такого прославленного героя войны, как маршал Жуков, и высоко ценим его фронтовые заслуги и начатые в нашем округе дела. Но скажите, Георгий Константинович, положа руку на сердце: почему это, когда вы приезжаете куда-нибудь в полк или в батальон, все офицеры прытко разбегаются и прячутся, стараясь не попадаться вам на глаза? Вы не примечали таких картин?

В августе 1948 года старшая дочь Жукова Эра вышла замуж за сына маршала Василевского Юрия. Александр Михайлович Василевский в то время занимал пост начальника Генштаба и заместителя министра Вооружённых сил СССР.

Из воспоминаний Юрия Александровича Василевского: «В 1948 году я женился на Эре Жуковой. Отец, честно говоря, был не в восторге. В это время Сталин всячески пытался не допустить дружбы между главными полководцами войны. А уж семейные связи вообще были крайне нежелательны. Мы стали меньше общаться. Жили мы с Эрой у Жуковых на улице Грановского. Георгий Константинович в это время был в Свердловске, оставил меня за старшего. Я шёл своим путём, после военной академии служил в Германии, окончил в шестьдесят пятом году Академию Генштаба, после этого меня направили в Тбилиси, потом в Ташкент. Отец всегда расспрашивал меня о службе. Он гордился тем, что я служу так далеко от Москвы, в очень тяжёлых условиях. Когда из Ташкента меня перевели в Алма-Ату, у нас не было даже квартиры. Отец напутствовал: “Сначала думай о людях, а потом о себе”».