Леонид Млечин - Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году

Утром 5 июля войска захватили редакцию большевистской «Правды». Толпа устроила погром в «немецком гнезде». 6 июля Временное правительство приняло решение привлечь к судебной ответственности «всех участвовавших в организации и руководстве вооруженным выступлением против государственной власти». В тот же день правительство запретило революционную пропаганду в армии и ввело смертную казнь на фронте.

«Газеты, – вспоминал помощник Керенского и известный социолог Питирим Александрович Сорокин, – опубликовали документы, подтверждающие, что перед возвращением в Россию большевистские лидеры получили большие суммы денег от немецкого Генерального штаба. Новость вызвала всеобщее и единодушное негодование.

– Изменники! Немецкие шпионы! Убийцы! Смерть им! Смерть большевикам!»

«Я прекрасно помню, как всюду поднялся злой шепот и угрожающие большевикам речи, – вспоминал Степун. – Дворники, лавочники, извозчики, парикмахеры, вся мещанская толпа Петрограда только и ждала того, чтобы начать бить «товарищей», жидов и изменников… Керенский мог с гордостью заявить из открытого окна штаба округа собравшейся толпе, что русская революционная демократия не допустит никаких посягательств, откуда бы они ни исходили, на ее священные завоевания: «Да здравствует земля и воля, да здравствует Учредительное собрание!»

Руководители Временного правительства не одобрили поступка министра Переверзева, который отдал материалы следствия журналистам. Он ушел в отставку и отправился на фронт.

Осип Петрович Герасимов, заместитель министра просвещения во Временном правительстве, в разговоре с глазу на глаз с князем Львовым сказал:

– Как министр внутренних дел, вы обязаны арестовать Ленина.

– Как вы хотите, чтобы я это делал? На следующий же день Совет рабочих депутатов потребует его выпустить.

– Я предлагаю вам такую комбинацию. Назначьте меня министром внутренних дел. Я обязуюсь немедленно и без вашего ведома арестовать Ленина, который при попытке к бегству будет тут же убит.

Новый министр юстиции Павел Малянтович распорядился «Ульянова-Ленина Владимира Ильича арестовать».

Ленин обреченно сказал Льву Троцкому:

– Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент.

Борис Никитин, начальник контрразведки Петроградского военного округа, считал лидеров большевиков платными немецкими агентами. Никитин прихватил с собой помощника прокурора, пятнадцать солдат и поехал на квартиру Ленина. Владимир Ильич и близкий к нему Григорий Зиновьев, член ЦК и один из редакторов «Правды», скрылись из города, боясь суда и тюрьмы.

«Одной из главных причин того, что симпатии к Ленину лично, а следовательно, и к большевикам в это время сильно пали, я вижу в его нежелании предстать перед судом, – вспоминал член Минского Совета рабочих и солдатских депутатов Вацлав Сольский. – На массы такого рода вещи, а в поведении Ленина массы усматривали прежде всего личную трусость, – действуют гораздо сильнее, чем самые серьезные политические обвинения. Ленина на митингах гораздо реже обвиняли в том, что он германский агент, чем в том, что он струсил и спрятался в то время, когда его друзья и товарищи по партии арестованы».

Казнь старшего брата, Александра Ульянова, возможно, наложила неизгладимый отпечаток на психику Владимира Ильича. Но вот Крупская, судя по воспоминаниям Никитина, нисколько не испугалась:

«В квартире мы застали жену Ленина Крупскую. Не было предела наглости этой женщины. Не бить же ее прикладами. Она встретила нас криками: «Жандармы! Совсем как при старом режиме!» – и не переставала отпускать на ту же тему свои замечания в продолжение всего обыска… Как и можно было ожидать, на квартире Ленина мы не нашли ничего существенного».

Матросы Балтийского флотского экипажа, встречавшие Ленина на Финляндском вокзале, опубликовали в газетах заявление: «Узнав, что господин Ленин вернулся к нам в Россию с соизволения его величества императора германского и короля прусского, мы выражаем свое глубокое сожаление по поводу нашего участия в его торжественном въезде в Петербург. Если бы мы знали, какими путями он попал к нам, то вместо торжественных криков «ура» раздались бы наши негодующие возгласы: «Долой, назад в ту страну, через которую ты к нам приехал».

Казалось, с большевиками покончено.

Военная контрразведка доложила Временному правительству, что не может найти и арестовать Ленина. Заместитель военного министра Борис Викторович Савинков, знаменитый эсер-боевик, пренебрежительно заметил: