Леонид Млечин - Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году

В Берлине жаждали сепаратного мира с Россией. 29 марта 1917 года канцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег говорил в рейхстаге:

– У нас нет ни малейших оснований враждебно относиться к борьбе русского народа за свободу или желать возвращения автократического старого режима. Наоборот, мы хотим, насколько это в наших силах, помочь нашему восточному соседу в деле строительства счастливого будущего и избавления от английского засилия. Германия всегда была и остается готова заключить почетный мир с Россией.

Военное командование обещало без проверки документов пропустить шестьдесят русских эмигрантов. Не стоит забывать, что в те дни еще никто не мог предположить, что через полгода именно Ленин станет главой российского правительства. В феврале и марте 1917 года он был всего лишь одним из эмигрантов… Германия рассчитывала, что радикальные русские социалисты станут агитировать за выход России из войны, а это позволило бы перебросить все силы на Западный фронт.

Поездка не была тайной. Напротив, Ленин добивался максимальной публичности. Исполнительная комиссия Центрального эмигрантского комитета отправила телеграмму министру юстиции Временного правительства Александру Керенскому с просьбой разрешить проезд через Германию. Министр иностранных дел Павел Милюков был против, боясь обвинений в сотрудничестве с врагом. Видные социалисты из Швейцарии, Франции, Швеции, Норвегии подписали «Протокол о поездке», поддержав право русских товарищей проехать в Россию через Германию. Протокол опубликовали шведские газеты.

Деньги на поездку собрали с трудом – одолжили 3 тысячи франков у швейцарских социал-демократов. Немецкого золота в кошельке не оказалось. Поехали, помимо большевиков, эсеры и меньшевики, убедившиеся в том, что нет иного пути попасть в Россию.

Ленин и Крупская захватили с собой архив, наиболее ценные книги, вырезки из газет, носильные вещи и керосинку. Путешествие по маршруту Швейцария – Германия— Швеция – Финляндия заняло восемь дней.

Из Цюриха выехали на обычном пассажирском поезде. Когда пересекли границу, уже на немецкой территории, на станции Готтмадинген, пересели в специально выделенный для них железнодорожный вагон. Пять купе: два второго класса и три третьего. Тесновато и некомфортно. Правда, вещи сложили в багажный вагон. Немецкие офицеры пересчитали пассажиров, но документы не проверяли – такова была договоренность. Инесса Арманд, Григорий Зиновьев, Карл Радек – все были рядом.

Пока ехали через территорию Германии, в вагоне находились два немецких офицера. По полу провели мелом черту, за которую они не заходили. Офицеры вели себя безучастно. Но когда пассажиры хором запели «Марсельезу» – на французском языке! В стране, которая воюет с Францией! – попросили прекратить. Двери вагона не были опломбированы. Поехавший с ними швейцарский социалист Фриц Платтен во время остановок выходил на платформу. Покупал для всех свежие газеты, кое-что из еды и молоко для детей.

С острова Рюген до Швеции добрались на пароме «Королева Виктория». Здесь о них уже позаботились шведские социал-демократы, добившиеся больших успехов в своей стране. Они устроили, как бы теперь сказали, деловой завтрак для Владимира Ильича. В Стокгольме же с Лениным пожелал увидеться Александр Львович Парвус, человек, вокруг которого сто лет крутится интрига с немецкими деньгами.

Парвус – псевдоним Израиля Гельфанда. Родился он в Минской губернии, окончил Базельский университет, жил в Германии, где и вступил в социал-демократическую партию. Во время революции 1905 года Парвуса избрали членом исполкома Петроградского Совета. Последовали арест и суд. Из ссылки бежал. Интерес к революции утратил, стал литературным агентом Максима Горького. Получил за постановки пьесы «На дне» в Германии 100 тысяч марок и всё прокутил, в чем чистосердечно признался Горькому.

«Вместо денег Парвус прислал письмо, в котором добродушно сообщил, что все эти деньги он потратил на путешествие с одной барышней по Италии, – вспоминал Горький. – Позднее я слышал, что Парвуса лишили каких-то партийных чинов. Говоря по совести, я предпочел бы, чтоб ему надрали уши. Позднее мне в Париже показали весьма красивую девицу или даму, сообщив, что это с нею путешествовал Парвус. «Дорогая, – показалось мне, – дорогая».

В Первую мировую Парвус предложил немецкому правительству устроить по всей России антивоенные забастовки. План в Берлине приняли и дали небольшие деньги на антивоенную работу в России. Небольшие, поскольку, во-первых, казна опустела и немецкие чиновники берегли каждую марку. А во-вторых, Парвус был мелким агентом, особых иллюзий на его счет в Берлине не питали. Оказались правы. Через год от него потребовали отчета. Отчитаться за потраченные деньги ему было нечем.