Дэвид Ремник - Могила Ленина. Последние дни советской империи

Как было возможно, чтобы перебежчик, человек, которого подозревали в передаче КГБ государственных тайн, мог спокойно появляться на публике? Я спросил об этом Ховарда. Неужели он не боится, что какой-нибудь агент ЦРУ из американского посольства его поймает? Или его вдруг опознает какой-нибудь торговец микросхемами из Такомы? Покажет на него пальцем и скажет: “Эй, да ты же…”

“Никогда, — ответил Ховард. — Опросите тысячу людей на улицах Вашингтона или любого обыкновенного американского города типа Кливленда: «Кто такой Эд Ховард?» Вам 999 из тысячи не ответят, а уж тем более не скажут, как я выгляжу”.

А ЦРУ?

“У них и так есть чем заняться”.

На подъездной дорожке Ховард шагнул к черной “Волге” и открыл заднюю дверь — на таких машинах обычно ездили средней руки партийные чиновники, военные и люди из КГБ.

“Едем на дачу”, — произнес Ховард на ужасном русском. Водитель-кагэбэшник, без сомнения, хорошо говоривший по-английски, выехал на Кутузовский проспект и взял курс на юго-запад. После того как мы свернули с шоссе, всю дорогу до дачи водитель намеренно петлял, проходя повороты на скорости, от которой ухало в животе, и поглядвая на нас в зеркало.

Ховард закатил глаза.

“Обратно не надо ехать этой дорогой, — сказал он. — Какой в этом смысл?” Водитель, хоть и был явно не просто шофером, все же удостоил Ховарда кивком.

Подмосковная местность в районе Барвихи, по крайней мере в той ее части, где жил Ховард, была застроена обычными дачами вперемешку с высоченными кирпично-стеклянными особняками советской элиты. Недалеко от Ховарда в монструозном многоэтажном доме жил Илья Глазунов, прославленный антисемит и художник, чья популярность намного превышала его талант. Другими обитателями поселка были сотрудники КГБ, партийцы, отставные генералы.

Мы подъехали к довольно изящному двухэтажному кирпичному дому за забором. Во дворе стояло два навеса для машин — один для “Волги”, второй для собственного Ховарда “вольво”. В небольшом коттедже на участке Ховарда жила пара пенсионеров: женщина готовила и убирала в доме, мужчина ухаживал за садом, выращивал яблоки, клубнику, розы и картошку. Они называли Ховарда “Иван Иванович” — все равно что “никто”. За домом стояла будка охраны. Здесь за Ховардом денно и нощно наблюдали двое молодых кагэбэшников. В ворота был вмонтирован инфракрасный датчик, сигнализировавший о непрошеных гостях. Ховард, у которого была еще просторная квартира в арбатских переулках, пренебрежительно заметил, что хозяева дачи — бестолковые разорившиеся русские. Он указал на окно второго этажа: “Они там даже не достроили дом. Как водится здесь. Наверное, на то, чтобы доделать, денег не хватило”.

Дом был обставлен добротной, хоть и скучной советской мебелью и оснащен новейшим западным видео- и аудиооборудованием. Две спальни, большая гостиная, терраса и кабинет. Высота потолка в гостиной была под восемь метров. Библиотека у Ховарда была скудная: “Ленин: жизнь и труды”, Библия, “Русский язык для всех” и триллер Лена Дейтона. Ховард сказал, что забирает в городе USA Today и Newsweek , а КГБ оплачивает ему подписку на National Geographic, Money и Computer World . Чтобы убить время, Ховард играл в шахматы с охранниками или смотрел фильмы — видеокассет у него было три сотни. В кабинете на галерее над гостиной у Ховарда были два компьютера. Их он использовал для своей работы “экономическим консультантом” в одном из банков. Еще он часами играл в компьютерные игры. “Вот моя любимая: SDI, — сказал он. — Американская. Суть в том, что КГБ захватил власть в стране и собирается напасть на Запад. Нужно бороться с КГБ. Я всегда выигрываю. А мои друзья всегда проигрывают”.

В бедной стране Ховард жил как паша, главным образом за счет КГБ. “Мне здесь комфортно”, — сказал он тоном стоматолога, старающегося отвлечь вас от мыслей о том, во сколько ему обошлась комната отдыха. По словам Ховарда, он получал 500 рублей в месяц в институте и “жалкие” комиссионные в валюте от банка. Он имел возможность отовариваться в магазинах для дипломатов, где покупали продукты иностранцы. Но он отрицал, что КГБ платил ему за информацию или просто за роль живого трофея.

“Когда я сюда приехал, у меня был чемодан с одеждой, и все, — рассказывал он. — Когда я пошел на работу, они сказали: проследите, чтоб у парня была приличная одежда. Так сказал Крючков. Мне дали денег на одежду. Может, пару тысяч рублей. В первые три месяца, пока мои дела не наладились, они помогали мне деньгами — рублями. Денег было не очень много. Не хочу называть точную сумму”.