Лев Лопуховский: 1941. На главном направлении

В этом издании я исключил главу о потерях, но совсем обойти этот вопрос просто не имел права. Власти долго не решались назвать страшные цифры наших потерь. Только в 1988 г. военные доложили ЦК КПСС расчеты, которые можно было бы опубликовать. Через 45 лет после Победы 8 мая 1990 г. М.С. Горбачев объявил: «Война унесла почти 27 миллионов жизней советских людей». 9 мая Министр обороны СССР Д.Т. Язов озвучил цифры безвозвратных потерь, учтенных в оперативном порядке, – 11 444,1 тыс. военнослужащих. Начальник Генштаба генерал армии М. Моисеев, назвав демографические потери (8 668,4 чел.), специально подчеркнул, что приведенные им цифры «максимально возможные». На вопрос, почему же на протяжении 45 лет фигурировали совсем иные сведения, он простодушно ответил: «Мы долго держали в секрете данные о потерях. Они были проанализированы лишь в 1988–1989 годах». Ясно, что засекретили их на долгие годы потому, что это неразрывно связано с мерой ответственности тогдашнего военного и политического руководства страной за поражения первой половины войны.

Но военные считали не только свои потери. Они доложили, что людские потери Красной армии и флота оказались на 60 % больше, чем потери стран фашистского блока. Соотношение по потерям 1,6:1в пользу противника членам ЦК показалось неприемлемым. И в 1993 г. в труде «Гриф секретности снят» соотношение по безвозвратным потерям СССР и Германии с их союзниками снизилось до 1,3:1в пользу противника. Оно вполне устраивало власти. Прошло еще 17 лет и тому же авторскому коллективу путем явного подлога удалось довести соотношение по безвозвратным потерям вооруженных сил СССР и Германии и их союзников до 1,1:1, то есть, сделав его практически равным. Получается, что мы победили врага «малой кровью, могучим ударом», как пели до войны. К великому сожалению, это не так…

А сейчас пока вынужден с сожалением констатировать, что все мои усилия в течение 5 лет оспорить официозные данные о потерях, не достигли цели. Но еще не вечер. А за свои слова я готов ответить перед товарищами, сослуживцами по 41-летней службе в рядах Советской армии и пред Богом!

Мириться с подобными методами «исследований» было нельзя. В течение пяти с лишним лет в меру своих сил стремился не допустить использования явно заниженных цифр наших потерь в новой истории войны. Увы, пока безуспешно. В последней главе книги я рассказываю о противостоянии по этому вопросу с оппонентами, в том числе и с чиновниками Минобороны, которое порой принимало почти детективный характер. Рассказываю и о нравах, сохранившихся в некоторых околонаучных кругах с советских времен. Единственным результатом усилий моих и моих единомышленников условно можно считать то, что главная редакция многотомника новой истории войны все-таки решила не упоминать об этом скандальном соотношении. Но при желании любой старшеклассник, зная итоговые цифры потерь воюющих сторон, сможет вычислить его самостоятельно. К тому же сотрудники Минобороны, имеющие отношение к учету военнослужащих, погибших в войне, на пресс-конференциях, обычно приуроченных ко Дню Победы, заявляют, что уточнённые цифры военных потерь в Великой Отечественной войне сторон, воевавших на советско-германском фронте, фактически равны. И это в условиях тяжелейших поражений первой половины войны!

Но кто ж этому в эпоху Интернета поверит? На этот случай авторы написали: «Однако истина состоит и в том, что цена победы могла быть и не такой высокой». И перечислили причины (не все), почему она оказалась выше, чем могла быть. Однако не сказали – «высокой», по сравнению с чем? Хотя здесь важно другое: авторы и редакторы многотомника впервые признали, что наши потери в войне оказались чрезмерными. И сказано это при «доказанном» ими практическом равенстве потерь воевавших сторон. На мой взгляд, они ненароком проговорились, сделав правильный вывод о неоправданно высоких потерях наших войск, в сравнении с потерями противника. Но тогда речь надо вести о другом соотношении, более соответствующем реалиям минувшей войны, когда Красной армии пришлось в течение трех лет практически в одиночку сражаться с армией агрессора, опирающейся на экономический потенциал почти всей Европы.