Август Саммерс: История колдовства

Правда, что ведовство стало темой многих книг, но в то же время исследователи большей частью подходили к этой ужасной главе в истории человечества с предубеждением. Их точки зрения, хотя и отличались радикально друг от друга, но тем не менее вели к искажению материала. Для того чтобы добраться до фактов, необходимо отбросить мишуру их алогичных заключений и нежелательных комментариев.

На первый взгляд интерес к колдовству может иметь чисто антикварный характер. К ведовству относятся как к побочной линии истории, некоему суеверию, причем давно мертвому, не имеющему отношения к современным делам. Все это, считают псевдоученые, не более чем поле для собирателей фольклора. Часто мы встречаемся и с романтическим отношением к ведовству. «В канун дня св. Георгия, ночью, темной и бурной, бледная луна с трудом пробиралась через массивные облака. Ведьмы повсюду, они носятся на страшной высоте, направляясь на свой чудовищный шабаш, где будут пританцовывать под пронзительные звуки волынки. В исступленном бреду выкликают они слова, исполненные потаенного смысла: „Har! Har! Har! Altri! Altri!“ На далекую гору Брокен или в глухой Севенн спешат они на оргии, для свершения инфернальных таинств, на танец Ахерона, сладкую и жуткую фантазию тьмы „Vеrs les stupres impurs et les baisers immondes“. [4] Roland Brevannes. Les Messes Noires, I tableau, scene vii. Кажется, что ад изверг из своего чрева наисквернейшие отбросы на усыхающую землю; отвратительная ожившая тень восседает на сияющем тьмой троне; удушливый воздух пропитан сквернословием и богохульством; все быстрее кружится мерзкий смерч ведьм; все пронзительнее выкрики; но вот тусклый серый свет забрезжил на востоке; еще минута – и слышен первый крик деревенского шантеклера; быстро, как мысль, исчезает зловещая фантасмагория, все тихо и спокойно в свете восходящего солнца».

Но подобный антикварный или, скажем, романтический подход к проблеме ведьмовства с научной точки зрения, с которой мы хотим исследовать этот предмет, кажется малозначимым и неуместным, хотя он и смог бы доставить немало приятных часов многим читателям, – ведь в произведениях ряда авторов ведьмы подчас изображаются весьма высокохудожественно и драматично, и к тому же так, что читать о них можно с легким сердцем, зная, что подобных вещей не было и быть не могло. [5] Во время научной дискуссии о Шекспире я слышал, как один весьма высокообразованный литератор категорично отметал возможность того, что елизаветинцы могли верить в ведовство.

Историки-рационалисты и скептики, столкнувшись с феноменом ведовства, неизменно выбирали легкий путь, хотя и стремились разобраться с необычайно запутанным клубком проблем; они просто отвергали все свидетельства, которые не вписывались в их узкое представление об изучаемом предмете. Если даже при обвинении в любом другом преступлении подобные свидетельства были бы немедля восприняты как решающие, то что из того? Что из того, что самые культурные европейские народы в течение веков имели совершенно определенные представления о ведьмах? Любая ссылка на авторитеты ничего здесь не даст, ведь скептик привык отвергать все авторитеты, кроме своего собственного. Этого просто не может быть, говорит он. Надо исходить из этой аксиомы, и посему все, что невозможно объяснить галлюцинациями, истерией, самовнушением или иными модными на тот день, но малозначащими словами, просто немедля отвергается, а к тем, кто писал на эту тему по-иному, следует относиться, как к детям неразумным, с легкой, подчас благожелательной иронией. И действительно, зачем изучать исторические источники? Это пустая трата времени, ведь заранее известно, что все заявления перед лицом суда совершенно безосновательны и просто смешны; так называемые факты, подтвержденные клятвами бесчисленных свидетелей, повторяющиеся многократно в течение столетий, в разных городах и странах, описания которых практически не меняются в деталях, целиком вымышлены. Как была достигнута подобная всеобщая фальсификация фактов, об этом скептики умалчивают, однако во имя истины и разума мы должны верить им, не задавая излишних вопросов.

Однако если все же в твердой памяти и в здравом уме мы приступим к анализу имеющихся о ведьмах источников, с тем чтобы выяснить обстоятельства ряда схожих процессов, и сравним те из них, что происходили в XV веке во Франции, с английскими процессами XVII века, не окажется ли, что среди носящих явно фантастический характер деталей вполне можно проследить некий устойчивый фундамент, не менявшийся в течение веков, фундамент, неизменно присутствующий во всех подобных судебных разбирательствах? С этим трудно спорить, и здесь мы подходим к самой сути многовековой истории ведовства и ведьмовских культов.