Александр Бушков - Планета призраков

Магическое слово «миллион» подействовало на публику должным образом. Перед афинским домом Шлимана собирались толпы людей, жаждавших хоть одним глазком взглянуть на сокровища. Поначалу Шлиману это зрелище нравилось, но уже через неделю он не выдержал и закрыл доступ в дом, а затем сделал греческому правительству два предложения (опять-таки свидетельствовавших о его несказанной скромности): он готов выставить клад в каком-нибудь греческом музее, но только если правительство возместит ему полмиллиона, которые он потратил на раскопках.

Греция была бедной страной, и правительство смиренно ответило, что столько у них нету, хоть режьте.

И тогда Шлиман вносит второе предложение: ладно, он за свой счет построит в Афинах музей и даст ему свое имя – Афинский исторический музей Генриха Шлимана – а правительство за это предоставит ему право на раскопки двух древних городов, Микен и Олимпии.

Правительство соглашалось лишь на Микены, заявляя, что право на раскопки в Олимпии оно уже обещало прусскому правительству и теперь неудобно переигрывать. Шлиман, естественно, негодовал во всю глотку: да какое тут может быть сравнение? С одной стороны, какие-то прусские профессоришки, а с другой – сам великий Шлиман? И грозил: раз такое отношение, он немедленно переберется, скажем, в Италию, где в земле тоже древностей полно, завещает троянскую коллекцию итальянскому народу, и там его будут на руках носить…

Но тут вмешались настырные турки, которые никак не хотели смириться с тем, что с их территории контрабандой вывезли немаленькие сокровища, которые по всем законам принадлежали все же Турции. Выдвинули ультиматум: либо вернуть клад, либо выплатить компенсацию в шестьсот с лишним тысяч франков.

А поскольку беда никогда не приходит одна, на Шлимана начались атаки уже со стороны не юристов, а ученого мира…

Шлимана всерьез стали подозревать в том, что не было никакой сокровищницы Приама, что все это золото и прочие находки он старательно собирал в течение трех лет раскопок в разных местах, а потом свалил в кучу и для пущего эффекта объявил их «кладом».

Это были, скажем так, деликатные гуманисты, исполненные веры в человечество. Циники же заходили гораздо дальше: окончательно разругавшийся к тому времени со Шлиманом Калверт печатно объявил: по его глубокому убеждению, Шлиман просто-напросто втихомолку поручил какому-то ювелиру изготовить «клад», а потом, изволите ли видеть, его «нашел». В конце концов кто вообще видел эти сокровища в Турции ? На свет они всплыли только в Афинах…

Калверт в своих подозрениях был далеко не одинок: очень скверная у Шлимана была биография… Директор Афинской университетской библиотеки, не выбирая выражений, писал: «В конце концов этот американский немец нажил себе состояние контрабандой. Возможно, что эти вещи он нашел не при раскопках, а у старьевщика».

Ему вторил германский профессор Вернике: к человеку, который нажил себе состояние, ввозя контрабандой селитру из Пруссии в Россию, нельзя относиться серьезно.

Другой германский профессор, Заухе, был чуточку сдержаннее: «Шлиман пятьдесят лет был купцом, потом он стал по-школярски заниматься археологией. Это все, что приличия позволяют мне о нем сказать».

Третий профессор, Штарк, на приличия особого внимания не обращал и рубил сплеча правду-матку: «Потрясающая мистификация!»

Еще один профессор, афинский, ни в чем таком Шлимана не обвинял, но задавал резонный вопрос: господа мои, а где, собственно, доказательства, что это именно сокровища гомеровского Приама? В «Илиаде», между прочим, никакого описания сокровищ нет…

Венский профессор Конце советовал Шлиману вполне мирно: любезный мой, чем гоняться за химерами, отдали бы деньги настоящим археологам, чтобы они всерьез поработали…

Берлинский сатирический еженедельник «Кладдердач» опубликовал ядовитый фельетон, который стоит привести целиком:

«Господин Шлиман, как слышно, продолжил свои исследования и на месте бывшего военного лагеря перед Троей, и здесь божественное провидение не изменило ему – работе сопутствовал успех. Из множества обнаруженных здесь предметов, как мы считаем, вкусам дилетантов наиболее подойдут следующие:

1. Дышло с прилагаемым к нему хлыстом, явно от повозки, на которой Афина имела обыкновение приезжать в лагерь греков.

2. Коробка египетских спичек, отмеченных призом на международной выставке в Мемфисе в 1400 году до н. э., которыми Ахилл поджигал костер, где сжигали Патрокла.