Уинстон Черчилль - Вторая мировая война (Том 1-2)

"А что, если после того как мы уравняем французскую армию с германской и сократим ее до размеров последней, после того как мы добьемся равенства для Германии и эти перемены вызовут соответствующую реакцию в Европе, что, если Германия заявит нам тогда: "Как вы можете держать великую страну с 70-миллионным населением в таком положении, при котором она лишена права иметь военно-морской флот, равный по силе крупнейшим флотам мира?" Вы скажете на это: "Нет, мы не согласны. Армии -- дело других народов, флоты же -- это вопрос, затрагивающий интересы Англии, и мы вынуждены сказать -- нет. Но каким образом сможем мы сказать это "нет"?.. Никогда мы не были столь уязвимы, как сейчас. До войны я часто слышал критические замечания по адресу либерального правительства... Гораздо большая ответственность ляжет на тех, кто ныне стоит у власти, если вопреки нашим желаниям и надеждам беда все же случится.

Ни один из уроков прошлого не усвоен, ни один из них не учтен в нашей практике, между тем как положение теперь несравненно опаснее. Тогда у нас был флот и не было никакой угрозы с воздуха. Тогда флот являлся надежным щитом Британии... Теперь мы не можем этого сказать. Это проклятое, дьявольское изобретение и усовершенствование методов войны с воздуха коренным образом изменили наше положение. Мы уже не та страна, какой мы были всего 20 лет назад, когда мы были островом".

Затем я потребовал, чтобы были приняты три следующих определенных решения. В отношении армии: в Англии, как и во всей Европе, должна быть начата реорганизация наших гражданских предприятий с тем, чтобы они могли быть быстро переключены на обслуживание военных нужд. В отношении флота: мы должны вернуть себе свободу в области проектирования. Мы должны освободиться от Лондонского договора, который ограничивает Англию в строительстве желательных для нее типов судов. Далее, авиация. Мы должны располагать авиацией столь же мощной, как авиация Франции или Германии, в зависимости от того, какая из них сильнее.

Правительство имело подавляющее большинство в обеих палатах парламента, и ему не было бы отказано ни в чем. Ему надо было лишь с верой и убежденностью внести свои предложения по обеспечению безопасности страны, и соотечественники поддержали бы его.

В этот момент перед лицом германской угрозы появился некоторый проблеск европейского единства. 17 февраля 1934 года английское, французское и итальянское правительства опубликовали совместную декларацию в поддержку независимости Австрии. 17 марта Италия, Венгрия и Австрия подписали так называемые Римские протоколы, предусматривавшие взаимные консультации в случае возникновения угрозы какой-либо из трех договаривающихся сторон. Но Гитлер становился все сильнее, и в течение мая и июня подрывная деятельность на всей территории Австрии усилилась. Дольфус немедленно направил сообщение об этих террористических актах главному советнику Муссолини по иностранным делам Сувичу вместе с нотой, выражавшей сожаление по поводу неблагоприятного действия, оказываемого ими на австрийскую торговлю и на туристов.

С этими материалами в руках Муссолини отправился 14 июня в Венецию, чтобы впервые встретиться с Гитлером. Германский канцлер, в коричневом макинтоше и фетровой шляпе, сошел с самолета и очутился среди сверкающих мундиров фашистов, предводительствуемых блистательным и дородным дуче. Увидев своего гостя, Муссолини шепнул адъютанту: "Он мне не нравится".

Во время этой странной встречи состоялся лишь общий обмен мнениями, сопровождавшийся взаимными поучениями относительно достоинств диктатуры германского и итальянского образца. Муссолини был явно удручен как обликом своего гостя, так и его манерой выражаться. Общее свое впечатление он выразил двумя словами: "болтливый монах". Ему удалось, однако, вырвать у Гитлера кое-какие заверения в том, что германский нажим на Дольфуса будет ослаблен. После этой встречи Чиано заявил журналистам: "Вот увидите -теперь ничего больше не произойдет".

Однако наступивший затем перерыв в деятельности немцев не был результатом призывов Муссолини, а объяснялся тем, что Гитлер был поглощен в то время своими внутренними делами.

С приходом Гитлера к власти вскрылись глубокие расхождения между фюрером и многими из тех, кому он был обязан своим выдвижением. Штурмовые отряды, руководимые Ремом, все в большей степени становились представителями более революционных элементов партии. Среди старых членов партии имелись горячие сторонники социальной революции, такие, как Грегор Штрассер. Они боялись, что Гитлер, достигнув первой ступени, будет попросту перетянут на свою сторону существующей иерархией -- рейхсвером, банкирами и промышленниками. Он был бы не первым революционным вождем, отталкивающим ногой ту самую лестницу, по которой он взобрался на головокружительные вершины. В представлении рядовых членов СА (коричневорубашечников) январский триумф 1933 года должен был принести им свободу грабить не только евреев и спекулянтов, но и все состоятельные классы общества. В некоторых партийных кругах вскоре начали распространяться слухи о величайшем предательстве вождя. Под их влиянием начальник штаба Рем принял энергичные меры. В январе 1933 года отряды СА насчитывали 400 тысяч человек. К весне 1934 года Рем завербовал и организовал около трех миллионов человек. Гитлер в своем теперешнем новом положении был обеспокоен ростом этой гигантской машины, которая, хотя и заявляла о своей горячей преданности его имени и в большей своей части действительно была глубоко предана ему, начинала тем не менее ускользать из-под его личного контроля. До тех пор он обладал личной армией. Теперь у него была государственная армия. Однако он не желал менять одну на другую. Он хотел иметь обе, с тем чтобы в случае надобности использовать одну для контроля над другой. Поэтому ему приходилось вступать теперь в борьбу с Ремом. "Я полон решимости, -- заявил он в те дни руководителям СА, -- жестоко подавить всякую попытку низвергнуть существующий строй. Я буду самым решительным образом препятствовать возникновению второй революционной волны, ибо она неизбежно породила бы хаос. Всякий, кто осмелится выступить против установленной государственной власти, будет сурово наказан, какое бы положение он ни занимал".