Уинстон Черчилль - Вторая мировая война (Том 1-2)

Иден затем договорился о том, чтобы турецкая миссия присоединилась к нашей армии, и предложил генералу Смэтсу встретиться в Хартуме, чтобы обсудить обстановку и особенно наш план суданского наступления. Меня настолько ободрили полученные от него сведения, что я стал жаждать перехода в наступление в Западной Пустыне.

Глава одиннадцатая ОТНОШЕНИЯ С ВИШИ И ИСПАНИЕЙ

Несмотря на подписание Францией перемирия, события в Оране и прекращение наших дипломатических отношений с Виши, я никогда не переставал ощущать единства с Францией. Первейшим нашим долгом было оказать лояльную поддержку генералу де Голлю, сохранявшему мужественную твердость. 7 августа я подписал с ним военное соглашение, касавшееся практических нужд. Английские радиопередачи доносили до Франции и всего мира его волнующие выступления. Смертный приговор, вынесенный ему правительством Петэна, прославил его имя. Мы делали все от нас зависящее, чтобы помочь ему и расширить возглавляемое им движение.

В то же время необходимо было поддерживать контакт не только с Францией, но даже с Виши. Поэтому я всегда старался извлечь из этого наибольшую пользу. Я был очень рад, когда в конце года Соединенные Штаты направили в Виши в качестве посла такого влиятельного и сильного человека, как адмирал Леги, который был столь близок к президенту. Я неоднократно поощрял Маккензи Кинга держать в Виши своего представителя, способного и образованного Дюпюи. Это, по крайней мере, было окно во двор, куда мы не имели иного доступа. 25 июля я направил министру иностранных дел памятную записку, в которой писал:

"Я хочу помочь организовать нечто вроде тайного заговора среди вишистского правительства, при помощи которого кое-кто из членов этого правительства, быть может, с ведома тех, кто останется, сбегут в Северную Африку, чтобы заключить более выгодную для Франции сделку, находясь на побережье Северной Африки и занимая независимое положение. Для. того чтобы достигнуть этой цели, я пущу в ход как продовольствие, так и другие приманки, а также убедительные доводы".

Наша последовательная политика состояла в том, чтобы заставить правительство Виши и его членов осознать, что в отношении нас никогда не поздно исправить положение. Что бы ни случилось в прошлом, Франция была нашим товарищем по несчастью, и ничто, кроме настоящей войны между нами, не должно было помешать ей разделить с нами победу.

Такая позиция была жестокой по отношению к де Голлю, который рисковал всем, но не ронял знамени, хотя горстка его сторонников за пределами Франции никогда не могла претендовать на то, чтобы быть реальной заменой существующему французскому правительству. Тем не менее мы делали все возможное, чтобы усилить его влияние, авторитет и власть. Он со своей стороны, естественно, возражал против каких бы то ни было связей между нами и Виши и считал, что мы должны сохранять по отношению к нему исключительную лояльность. Он полагал также, что с точки зрения его престижа в глазах французского народа важно, чтобы он держал себя гордо и надменно по отношению к коварному Альбиону, хотя он и был эмигрантом, зависевшим от нашей защиты и жившим в нашей среде. Ему приходилось быть грубым с англичанами, чтобы доказать французам, что он не является английской марионеткой. Он, несомненно, проводил эту политику с большой настойчивостью. Однажды он даже объяснил мне этот прием, и я хорошо понял исключительные трудности стоявшей перед ним проблемы. Я всегда восхищался его огромной силой.

* * *

21 октября я выступил по радио с обращением к французскому народу. Подготавливалг я это краткое выступление с большим старанием, так как должен был произнести его на французском языке.

"Французы!

На протяжении тридцати с лишним лет мира и войны я шел с вами и по-прежнему иду по тому же пути. Сегодня я обращаюсь к вам, сидящим у своих очагов, где бы вы ни находились и какова бы ни была ваша судьба. Я повторяю молитву, написанную на окружности луидора: "Боже, защити Францию" ("Dieu prot ge la France"). Здесь, в Англии, под обстрелом бошей мы не забываем об узах и связях, соединяющих нас с Францией, продолжаем стойко и с воодушевлением отстаивать дело европейской свободы и справедливости для простых людей во всех странах, дело, во имя которого мы вместе с вами подняли меч.

Чего же мы, англичане, хотим от вас в этот тяжкий и горький час? В этот момент борьбы за победу, которую мы разделим с вами, мы просим вас, если вы не можете помочь, по крайней мере не мешать нам. Скоро вы сможете сделать более сильными руки, которые наносят удар за вас, и вы должны добиться этого. Но даже сейчас мы верим, что французы, где бы они ни находились, испытывают радость и душа их наполняется гордостью, когда мы добиваемся успеха в воздухе, или на море, или -- ибо это случится вскоре -- на суше.