Лев Прозоров - Святослав

И князю напомнили об этом очень скоро. Ольга, согласно преданию церкви, преставилась 11 июля — за несколько дней до столь важного для Святослава праздника — Перунова дня. Князь, судя по всему, и в первый поход на болгар вышел после праздника своего небесного покровителя, Метателя Молний, Бога Побед. Неизвестно, успел ли он его отпраздновать на сей раз, или черные вести, идущие уже с Дуная, настигли его за распределением престолов между сыновьями.

Вести эти гласили — в Болгарии мятеж против русов, воевода Волк собрал все войска в Переяславце и держит оборону. Святослав, не дожидаясь окончания сборов ополченцев, возложил это дело на воевод и поспешил с отдохнувшей в Киеве дружиной и новыми союзниками — легкими на подъем печенегами — в Болгарию.

Пока дружины Святослава шли на Киев, пока разгоняли от русских границ кочевничьи шайки, пока делил великий князь престолы-наместничества своей огромной державы между сыновьями и хоронил мать, в Болгарии люди цесаря Никифора Фоки не теряли времени даром. Очень скоро — быть может, Святослав еще не покинул страны — болгарское «посольство» стояло в Константинополе перед престолом того самого цесаря, который столь недипломатично обошелся с их предшественниками. Болгарские бояре «с воздетыми руками умоляли императора защитить их» от злого язычника.

Кого могло представлять посольство? Болгарское государство? Но «царем болгарам», как мы помним, в то время считался Святослав, на основаниях не менее и не более законных, чем те, на которых сам Фока занимал престол Царя городов. Проще говоря — по праву сильнейшего. Он княжил над болгарами, чеканил монеты и облагал данью пограничные греческие города. Западной Болгарией, выделившейся в отдельное царство, правили Комитопулы — четверо братьев, сыновей комита покойного царя Петра, Николы — Давид, Самуил, Моисей и Аарон. Братья, с их ветхозаветными именами, были христианами. Их земли частично соседствовали, частично включали в себя земли сербов и хорватов, уже три века к тому времени принявших христианство. Но при этом, на протяжении всей истории Западно-Болгарского царства, оно будет непримиримым врагом Восточного Рима. Болгарский народ? Но многие болгары до конца, до «освободительной» резни Цимисхия и страшных дней Доростольского сидения, будут биться бок о бок с русами против «освободителей» из Второго Рима.

Так кого же представляли люди, что, «воздев руки», стояли той весною перед императором? Надо полагать, то был, так сказать, актив христианской партии Болгарии, верные сторонники Константинополя, из тех, что окружал беспомощного Петра Сурсувула. Вовсе не обязательно все они были родственниками несчастных заложниц — «невест» малолетних царевичей. Разве болгарские христиане, за сто лет до того открывавшие ворота родных городов полчищам Михаила III, делали это из-за каких-то родственниц-заложниц? Нам, знавшим Россию ХХ века, легче — нет, не простить — понять таких людей. Разве германский генштаб держал ствол у виска маленьких дочурок большевиков-пораженцев? Разве Андрей Дмитриевич Сахаров юродствовал на трибунах из-за родни, взятой в заложники ЦРУ или Моссадом? Разве ковалевы или новодворские и их опогоненные «братья по разуму» унижали Россию перед крохотным племенем горных бандитов ради близких, сидящих в чеченских зинданах? Космополитическая идея делала их бескорыстными пособниками врагов своей нации. Идея «общечеловеческих ценностей», носивших в начале ХХ века имя коммунизма, в конце его — демократии, а в далеком Х столетии — христианства.