В Барышников - Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг.

Иными словами, Э. Хейнрикс получил конкретные сведения о плане нападения Германии на Советский Союз в той его части, которая касалась непосредственно Финляндии, что являлось уже серьезным сдвигом в развитии финско-германского военного сотрудничества. Как по этому поводу заметил историк О. Маннинен, «именно агрессивная направленность, проявившаяся в постановке вопросов, дала финнам возможность заключить, что за этими планами в действительности скрывалось наступательное намерение». [815] Manninen O. Suur-Suomen ääriviivat. Kysymys tulevaisuudesta ja turvallisuudesta Suomen Saksan — politiikassa 1941. Hels., 1980. S. 40.

Этот результат встречи Хейнрикса и Гальдера был показательным и для германского командования. Адъютант А. Гитлера майор Г. Энгель записал в своих мемуарах следующее: «Начальник генштаба Финляндии генерал Э. Хейнрикс находился в ОКВ и его ввели в суть наброска плана «Барбаросса». Все были удивлены тому, как заинтересованно он отнесся ко всем планам… Фюрер дал ОКВ свободу действий в переговорах с Финляндией, поскольку времени оставалось чуть больше трех месяцев». [816] Цит. по: Jokipii M. Jatkosodan synty. Hels., 1987. S. 160. Следовательно, финской стороне теперь дали понять, что немецкое военное планирование против СССР достигло кульминационного момента и в Хельсинки уже не должно быть никаких сомнений в том, что финские вооруженные силы приглашены участвовать в этой операции.

Тем не менее, как и предполагалось, пребывание Э. Хейнрикса в Германии было использовано им, кроме того, для выступления перед офицерами и генералами штабов армейских групп, а также отдельных армий, где он поделился опытом сражений финских войск в 1939–1940 гг. Как отмечал Ф. Паулюс, доклад начальника генштаба финской армии представлял значительный интерес, поскольку он раскрывал особенности ведения боевых действий против СССР и «давал представление о расстановке сил финских войск», как вероятного «партнера Германии». [817] Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками. Т. II. М., 1958. С. 594, 605.

Оценивая переговоры у Ф. Гальдера, присутствовавший на них финский военный атташе полковник В. Хорн сделал в своем дневнике лаконичную, но весьма выразительную запись: «30.1.41 г. Знаменательный день в истории Финляндии…» [818] Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 160. Действительно, те финские политические и военные круги, которые не скрывали стремления подключить страну к походу Гитлера на Восток и ждали того момента, когда это найдет реальное воплощение в оперативных планах, могли быть удовлетворены. Как заметил по этому поводу профессор О. Маннинен, теперь «у финского военного руководства укрепилась мысль, что в следующей войне будет возможность иметь свое оперативное направление». [819] Manninen O . Suur-Suomen ääriviivat. S. 44.

Таким образом, тайный визит Э. Хейнрикса в Берлин удовлетворил обе стороны и увенчался торжественным ужином в финляндском представительстве в честь участников состоявшихся переговоров, который «прошел под знаком дружбы и традиционного германо-финляндского братства по оружию». [820] Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками. Т. II. С. 626.

Финляндско-германское военное сотрудничество бесповоротно вступило в фазу практического планирования боевых операций против СССР. На следующий день после встречи Гальдера и Хейнрикса была уже отдана директива главного командования сухопутных войск Германии, в которой отмечалось: группа армий «Север», наступая «совместно с финской армией и переброшенными для этого из Норвегии немецкими войсками, окончательно лишает противника последних оборонительных возможностей в северной части России». [821] 1941 год. Кн. 1. М., 1998. С. 576. В Берлине, очевидно, все было совершенно понятно относительно целей финских войск в готовящейся войне.

При всем том в финской исторической литературе по этому поводу бытует утверждение, что в стране уже тогда армейские круги стали решать значительно больше, чем ранее, и что «с февраля начинается время военных», а «политическое руководство в переговорах с Германией оставалось с шорами на глазах». [822] Seppälä H. Suomi hyökkääjänä 1941. S. 69, 84.

Следует заметить, что на самом деле высшее руководство страны отнюдь не пребывало в неведении относительно происходивших событий, более того, принимало непосредственное участие в стимулировании военного сотрудничества двух стран. Сразу же после визита Э. Хейнрикса в Германию посланник Т. Кивимяки от имени президента Р. Рюти официально сообщил министру иностранных дел И. Риббентропу, что Финляндия полностью становится на сторону Германии. [823] Jokipii M. Jatkosodan synty. S. 165. Сам же Р. Рюти на заседании правительства 12 февраля, а через два дня в письме к Ю. К. Паасикиви, проинформировал о достигнутых к этому времени результатах в финско-германских отношениях. [824] Ibid. S. 165. Причем он выражал весьма оптимистичные взгляды на дальнейшую их перспективу. Рюти писал тогда Паасикиви: «Немцы… когда почувствуют, что обстановка станет для них благоприятной… ударят по России и захватят ее основные промышленные районы…» [825] Цит. по: Manninen O. Political expedients for security during the «Interim peace» and at the start of the Continuation war (1940–1941) // Revue Internationale d'Histoire Militaire. 1985. № 62. P. 111. Это свидетельствовало о том, что президент вовсе не сомневался в предстоящей войне между Германией и СССР и в конечном ее результате. Из этого также ясно, что военные лишь выполняли общую линию «узкого правительственного круга», который, собственно, и вовлекал Финляндию в фашистский блок.