Валерий Шамбаров - «Пятая колонна» и Николай II

После этого Престон закончил Кембриджский университет и в 1913 г. вернулся в Россию уже в дипломатическом ранге — вице-консула, а потом консула. Но он не отрывался и от прежней специальности. Основной его задачей стало обеспечивать интересы британских горнопромышленников на Южном Урале — принадлежавшей им Российской Объединенной корпорации (мы уже упоминали, что одним из директоров этой корпорации и совладельцем Кыштымского медеплавильного завода являлся будущий министр торговли и президент США Гувер).

А при Советской власти у Престона установились отличные отношения с руководителями Уральского Совета — Белобородовым, Сафаровым, Чуцкаевым, Войковым, особенно близко он сошелся с Сыромолотовым, которого знал и раньше, тот был управляющим одного из медных рудников. На это тоже стоит обратить внимание. Сыромолотов был далеко не простым большевистским функционером. В первую революцию он у Свердлова руководил дружинами боевиков. Кроме того, Сыромолотов был женат на первой супруге Троцкого. А в начале 1918 г. именно ему было поручено произвести национализацию Русско-Азиатского банка Путилова и Животовского, тесно связанного с Ашбергом и др. Значит, он входил в круг очень и очень доверенных лиц.

Владельца «дома Ипатьева» выселили в апреле из-за того, что в Екатеринбург решили перевести из Тобольска царскую семью. При этом исполнилось пророчество Григория Ефимовича. Одним из последних земных дел, которое ему довелось совершить, было участие в канонизации св. Иоанна Тобольского. Императрица дала обет или самой приехать на торжества, или прислать кого-нибудь вместо себя. Ехать довелось Вырубовой, Ден и Распутину. На обратном пути из Тобольска Григорий Ефимович настоял заехать к нему в Покровское. Сказал, что когда-нибудь сам царь с супругой приедут к нему в гости. Юлия Ден возразила: «Но ведь это так далеко». Но Распутин произнес слова, ввергшие ее в изумление: «Они должны приехать. Волей или неволей они приедут в Тобольск и, прежде чем умереть, увидят мою родную деревню» [61].

Так и случилось. Когда комиссар Яковлев вез из Тобольска государя с императрицей и дочерью Марией, в Покровском перепрягали лошадей, и оказалось, что остановились прямо возле дома Распутина. В Екатеринбурге царственных узников доставили в дом Ипатьева — его успели переоборудовать в тюрьму, обнесли двойным забором. Престон писал, что сам видел, как привезли царя. При переезде отсекли «лишних» — часть приближенных, добровольно сопровождавших царскую семью в ссылке. Их распределили по тюрьмам, а некоторых, как воспитателей государевых детей, швейцарца Жильяра и англичанина Гиббса, отпустили. Они сразу обратились к Престону, молили предпринять меры для спасения Николая Александровича и его близких. Однако получили ответ, что, по мнению англичан, положение царя «не является угрожающим» [65].

Но один из лучших британских разведчиков в России, майор Стивен Аллей, якобы получил задание — подготовить операцию по спасению царя. Он создал группу из 6 «русскоговорящих» агентов. За домом Ипатьева установили наблюдение. Но в мае операция без всяких объяснений была прекращена [98]. Это вызывает множество вопросов. Что за операция? Почему ее отменили? Престон, силившийся показать, что усилия к спасению предпринимались, нигде на эту операцию не ссылается. А Аллей не упоминает Престона. Хотя обойтись без контактов друг с другом они никак не могли. А лучшим местом для наблюдения за домом Ипатьева было консульство, Престон каждое утро смотрел с чердака на прогулки императора.

Во всяком случае, свидетельство об операции Аллея подтверждает — в Екатеринбург прислали группу британских агентов. Да и консул, находившийся здесь уже 5 лет, создал собственную сеть. В своих отчетах Престон писал: «У меня были инструкции правительства Его Величества поддерживать чехов и Сибирскую армию (белую. — Авт. )». И подчинялся он, кстати, не только министерству иностранных дел. Консулы в России, участвующие в подрывных операциях, точно так же, как Локкарт, подчинялись военному министру. Милнеру.

Между прочим, довольно многие лица под разными предлогами получали разрешения на свидание с царем. Даже специально приезжали для этого в Екатеринбург — сотрудники Красного Креста, дипломатические представители, сербский генштабист Мичич. Приехала сербская принцесса Елена, горячо переживавшая за царя. Вместе с Жильяром и Гиббсом они постоянно приходили к Престону, обсуждали, нельзя ли помочь? Но сам консул союзной державы не навестил государя ни разу. Зато в последующих отчетах и интервью он указывал, что «почти каждый день» бывал в Уральском Совете, общался с Белобородовым, Чуцкаевым, Сыромолотовым, хлопотал об «облегчении участи» царя, и ему за это даже угрожали расстрелом.