Валентин Бережков: Тегеран 1943. На конференции Большой тройки и в кулуарах

В общем, все были за такую встречу. Однако серьёзные трудности представлял вопрос о том, где она должна произойти. Сталин предпочитал провести конференцию поближе к советской территории. Он ссылался на то, что активные военные операции на советско-германском фронте не позволяют ему, как верховному главнокомандующему, надолго отлучаться из Москвы. Это был, конечно, веский аргумент. Рузвельт, в свою очередь, ссылался на американскую конституцию, не позволявшую ему, как президенту, длительное время отсутствовать в Вашингтоне. Скорее всего тут, однако, играли роль соображения престижа. Зато Черчилль, до того уже побывавший в Москве, изъявил готовность встретиться в любом месте.

Вернувшись в конце ноября в Москву из кратковременной командировки, я узнал, что этот спорный вопрос решён, местом встречи избран Тегеран, а советская делегация уже отбыла из Москвы поездом.

Советское правительство предложило устроить встречу в Тегеране, учитывая то, что там находились советские войска, введённые в Иран в соответствии с Договором 1921 года в целях пресечения подрывной шпионско-диверсионной деятельности германской агентуры в Иране. В южную часть страны были введены английские войска для обеспечения англо-американских поставок, шедших из Персидского залива в Советский Союз. Охрана участников Тегеранской конференции обеспечивалась главным образом силами советских войск и органов безопасности. После некоторых колебаний Рузвельт согласился приехать в Тегеран.

В то время я был в ранге советника и занимался советско-американскими отношениями в наркомате иностранных дел. Поскольку я хорошо владел английским языком, мне поручили выполнять роль переводчика на тегеранской встрече. Чтобы догнать нашу делегацию, пришлось воспользоваться самолётом. Все выездные документы были уже оформлены, и вночь на 27 ноября я вылетел из Москвы. Вместе сомной ехал отставший от делегации её эксперт по ближневосточнымпроблемам профессор А. Ф. Миллер.

На шоссе, ведущем к аэродрому, бушевала вьюга. Ночь была тёмная — хоть глаз выколи,—и большой неуклюжий «ЗИС-101» медленно пробирался вперёд. По строгим правилам затемнения фары заклеивались чёрной тканью. Слабый свет, пробиваясь через узкие прорези, едва освещал небольшой участок проезжей части. Шофёр, прижавшись к ветровому стеклу, внимательно всматривался в край дороги, стараясь не угодить в кювет. Машину то и дело приходилось останавливать. Шофёр вылезал из кабины, протирал снаружи стекло, залепленное снегом: «дворники», которые, судорожно вздрагивая, ёрзали по стеклу, не могли справиться с напоромснежинок.

В темноте никак нельзя было разобрать, далеко ли ещё до аэродрома. Но вот машина осторожно свернула с главного шоссе направо, потом налево, и из-за большого сугроба появился серый куб затемнённого здания Внуковского аэропорта. Когда «ЗИС» остановился уподъезда, до отлёта оставалось всего 15 минут.

Внутри аэровокзала было светло и, несмотря на ночное время, шумно илюдно. Оформив документы, мы вышли на лётное поле. Здесь уже прогревал моторы грузовой «Дуглас». Винты гналиснежинки, которые, как иглы, впивались в лицо. Но приставной железной стремянке забрались внутрь. Половина кабины была заставлена какими-то ящиками. Только впереди было посвободнее. Прикреплённую к шпангоутам откидную железную скамью покрыл иней. Сидеть было холодно. Спина упиралась в обледенелый металлический корпус. После взлёта включили отопление. Но от этого не стало лучше: горячий воздух шёл сверху, голове было жарко, а ноги трясло, как в лихорадке.

Летели, как было принято во время войны, низко, над самым лесом: остерегались немецких истребителей. В кабине свет не включали, ив иллюминатор можно было разглядеть заснеженные поля и тёмные перелески. Под утро сделали посадку на каком-товоенном аэродроме в степи. Пополнили баки бензином иотправились дальше. Внизу появились солончаки. Снега тут почти не было. Однообразно тянулись песчаные холмыс пучками сухой травы. К середине дня к нам вышел командир корабля и сказал:

— Через несколько минут пройдём над Сталинградом. Летим низко, и высможете увидеть,что осталось от города…

Мы молча приникли киллюминаторам. Сначала появились разбросанные в снегу домики, апотом вдруг начался какой-то фантастическийхаос: куски стен, коробки полуразрушенных зданий, кучи щебня, одинокие трубы. Все это чёрно-белыми зигзагами вздымалось пал снежнойпустыней. Ещё не прошло и года, как здесь бушевалсмерч войны, оставивший после себя мертвыеруины. Но уже можно было различить первые признаки жизни.Наснегу виднелись чёрные фигурки людей, кое-где высились новые здания. Город возрождался, внем начинал биться пульс жизни. Но вот кончились пределы Сталинграда, и снова под нами потянулся унылый, безжизненныйпейзаж. То здесь, то там виднелись ржавые скелеты немецких танков и автомашин. Я отвернулся от иллюминатора, поднял воротник пальто, поджал под себя ноги в тщетной надежде согреться и задремал.