Андрей Никитин: Королевская сага

Против варягов, кем бы они ни были, я ничего не имел. В те годы, о которых идет речь, я о многом еще не догадывался, поэтому вопрос о плаваниях норвежцев на русский Север представлялся мне раз и навсегда решенным. А все решенное уже не вызывало интереса. Грабежи? Побоища? А где их не было в ту эпоху! Не только средневековье, даже паше цивилизованное время наполнено до отказа войнами и грабежами, масштабы которых и в кошмарных снах не могли присниться тогдашним викингам…

Но так было только вначале. Чем шире и глубже открывался мне Север, тем я отчетливее видал, что аксиома не столь очевидна, как может показаться издалека, из читальных залов столичных библиотек и тиши рабочего кабинета. Везде, где когда-либо побывали викинги, можно было обнаружить их явные следы - украшения, оружие, надписи, остатки поселений… Здесь же ничего подобного не было. Вот почему я был совсем не прочь при случае найти какие-либо остатки их факторий, а если повезет - раскопать и курган одного из древних "рыцарей удачи".

Пока надеждам моим не удавалось сбыться. Да это и неудивительно. Вспоминая беседы о викингах с моим университетским учителем А. Я. Брюсовым, я убеждался, что и до меня ни один археолог на русском Севере не мог похвастаться такими находками. Больше того, ни в одной из коллекций местного или центрального музея не было черепка, монеты, наконечника стрелы или украшений, характерных для скандинавов той эпохи, которые были бы найдены на берегах Белого моря. Не потому, что их не искали. Тот же Брюсов, который разбирал каменные кучи и лабиринты, обследовал сотни километров побережья Белого моря, на Соловецких островах попытался раскопать внушительный холм, который всеми считался достоверным погребением викинга. Но холм оказался естественным холмом, а не курганом. Следы пребывания скандинавов на беломорских берегах искал каждый археолог, который работал в этих районах. Тщетно! Никаких обнадеживающих находок им не удавалось обнаружить, а тем более погребений скандинавских купцов или воинов, вроде тех, что открыты под Ярославлем, возле Старой Ладоги и под Смоленском.

И вот теперь для меня забрезжила надежда. Сходились рассказы местных жителей, текст саги, всплывший в памяти, и весь этот пейзаж, так отвечающий тексту…

Взобравшись на вершину гряды, я огляделся. С противоположной стороны дюны оказались подмыты левым притоком Варзуги. Собственно говоря, никакой площадки здесь не было. Среди сосенок и кустов можжевельника, выросших на перемычках, взгляду открывались песчаные выдувы, такие же, как и внизу. От первоначальной поверхности мало что сохранилось. Лишь в одной стороне под корнями северной кривой березы мне бросился в глаза толстый слой древесного угля, оставшийся, по-видимому, от пожарища. Внизу, в котловине, лежали куски железных шлаков и обожженные камни развалившегося очага. Но здесь были не только шлаки. Карабкаясь по склонам, я нашел крицу - характерную выпукло-вогнутую железистую лепешку, в которой видны были угли и кусочки извести. Это был готовый, спекшийся в первобытной металлургической печи агломерат, из которого потом в примитивных домницах кузнецы и металлурги раннего средневековья получали достаточно чистое железо и варили сталь.

Ни черепков, ни копий я не нашел. Но крица была. И она не просто оттягивала - она жгла мою руку. Древние металлурги? Ну конечно же, скандинавы! По всем моим расчетам, первые новгородцы должны были попасть на эти берега, когда подобная технология получения железа была давно уже забыта…

Похоже было, что передо мной лежали остатки первого - и достоверного! - скандинавского поселения на берегах Белого моря. И в своих руках я держал то самое недостающее звено цепи истории этих мест, которое не удавалось раньше отыскать ни мне, ни моим предшественникам!

Что из того, что сама усадьба не сохранилась! Есть крица, есть уголь, позволяющий подвергнуть его радиоуглеродному анализу, чтобы определить возраст. Па-конец, есть сага, в которой сохранилось описание того, что проглядывалось за современным пейзажем, - широкая река, несущая воды в Белое море, приречные луга, лес и - вот она! - усадьба предприимчивого викинга, покинувшего родную Норвегию, чтобы здесь обрести новую родину… Кем бы ни был этот норвежец - искателем приключений, торговцем, просто зажиточным бондом, бежавшим из-под власти очередного норвежского короля, прибиравшего под свою тяжелую руку всю страну, - здесь он стал одним из первых поморов. Все необходимое для жизни он должен был добыть из окружающей его природы. И первым в этом перечне было, конечно, железо, способное доставить все остальное: орудия труда, оружие, возделанную пашню, дом, безопасность, богатство и власть…