Андрей Сахаров - Владимир Мономах

Мономах хорошо знал, что половцы страшны своим первым ударом, что они долго не могут держаться единым сомкнутым строем и рассыпаются в стороны при упорном сопротивлении, теряют свою страшцую силу; дотом они отходят назад и либо заманивают врага в ло-вугаку, наводя его на мощную засаду, либо поворачивают своих коней и вновь наносят противнику тяжелый удар всей копной лавиной. Алтунопа победил угров после того, как завлек их на засаду, но теперь было очевидно, что

, половцы решили смять руссов всей своей силой. Знал Мономах и о том, что степняки, как это бывало уже не раз в прежних сечах, как это было и на берегу Стугны, вначале бросают в бой конных лучников и те засыпают дружины руссов тучами тяжелых каленых стрел, которые при прямом попадании пробивают русские кольчуги, разносят в щепы легкие щиты всадников, сметают с пути первые ряды руссов; а вслед за лучниками скачет основная половецкая облава с копьями и саблями в руках, со свистящими арканами над головой.

Все это Мономах знал, как понимал и то, что не часто идут половцы вот в такую прямую атаку, не виляя, не заметая следы, не уходя от погони. Отчаяние и страх погнали их в бой против руссов, которые навязали им эту сечу вблизи родных веж. И надо было использовать эту редкую возможность.

При первом известии сторожи о приближении половцев руссы остановились и построились в боевой порядок. В челе войска Мономах поставил не дружины киевскую, черниговскую или переяславскую, а пешцев-смердов и ре-меслеиников, собранных с разных городов Руси. Плечом к плечу стояли киевляне и черниговцы, смоляне и ростовцы, переяславцы и полочане. Конные же дружины поставил он па крыльях.

Нешцы приняли на себя удар тяжелой половецкой конницы. И снова, как и день назад, выстояли под градом стрел и конного натиска. Укрывшись за большими, окованными железом щитами, они оберегались от стрел и лишь слышали, как те тяжело били в листы железа, дробили дерево. Когда же половцы подскакали почти вплотную, то нешцы приняли их коней и их самих на копья, задержали передние ряды степняков, нарушили их страшный бег, а когда новые волны всадников все накатывали и накатывали на руссов, прогибая их строй, дробя его, смешивая в большую кучу сражавшихся и своих и чужих, - руссы взялись за топоры. И тут уже половцы смешались окончательно. Они не смогли рассеять пепщев и теперь сами бесцельно крутились по полю. А в это время с крыльев ударили русские конные дружины. Половцы окончательно смешались и повернули вспять, но пешцы их не преследовали, а лишь вновь устроили свои ряды и стали ждать нового натиска половцев, зато конные русские дружины понеслись вдогонку уходящим половцам и быстро стали настигать их. Половецкие кони, вконец уставшие во время сечи, окончательно потеряли свою быстроту. Летописец писал: «И бог вселил ужас великий в половцев, и страх напал на них и трепет от лицезрения русских воинов, и сами они впали в оцепенение, и у коней точно сковало ноги».

А дальше руссы уже добивали сломленного врага, рубили половцев и брали их в полон. В сече было убито двадцать половецких ханов и среди них Уруссоба, Кчия, Арслапопа, Китанопа, Куман, Асуна, Куртх, Ченегрепа, Сурьбаи п прочие, а хана Белдюзя дружинники Свято-полка взяли в плен.

Они привели его к киевскому князю и поставили перед ним.-Белдюзь, хотя и был изранен и грязен, без коня

и оружия, держался, как и подобает хану, гордо. Глаза его сверкали на смуглом лице, он не боялся за свою участь, так как мог предложить русскому князю много золота, серебра, коней и скота. Откупали ханы и прежде свою жизнь, откупит он ее л сейчас, а там, если будет угодно богам, вернет с помощью сабли, лука и аркана все потерянное. Он так и сказал Святонолку через толмача: «Скажи, князь, сколько тебе надобно за меля имения, - все тебе будет дано». Однако Святополк покачал головой: не тот это был поход, чтобы покупать золотом головы врагов. Он только сказал «Отправьте хана к брату Владимиру, пусть он решит ого участь», потому что Мономах был во главе руссов в этом походе и руководил в этой битве всем русским войском. При имени Мономаха Белдюзь опустил, голову. То было страшное имя для половцев, и он понимал - в сече, где сложили головы многие ханы и многие русские воеводы и дружинники, трудно ждать от противника пощады. И все-таки, когда люди Святополка привели его к Мономаху, Белдюзь повторил свои слова, предложил переяславскому князю много имения. И Мономах, как пишется в летописи, ответил ему: «Это ведь не мы одолели вас, это клятва одолела вас. Ибо сколько раз, дав клятву, вы все-таки воевали Русскую землю? Почему ты не наставлял сыновей своих и род свой не нарушать клятвы, но проливали вы кровь христианскую? Да будет теперь кровь твоя на голове твоей!»