Максим Калашников - «Крещение огнем». Том I - «Вторжение из будущего»

В бомбардировках Москвы прямым попаданием полутонной бомбы почти полностью был разрушен театр имени Евгения Вахтангова. Сгорела Книжная палата на улице Чайковского, досталось и консерватории… Три фугаски ударили и по Третьяковской галерее, четырежды бомбили Музей изобразительных искусств. Чудом как-то спасли музей-усадьбу Льва Толстого, куда бросили 34 «зажигалки»! Но вот взрывом 1000-килограммовой бомбы полностью были разрушены и повреждены около двух десятков зданий на Овчинниковской набережной. Такая же 1000-килограммовая фугаска рванула у Никитских ворот, напротив памятника Тимирязеву, да так рванула, что воронка получилась около десяти метров глубиной. Памятник Тимирязеву снесло взрывной волной и разбило. Полуразрушены были ближайшие здания, скручены трамвайные рельсы…

( Немцы старались поразить прежде всего наше сознание, нанося удары по памятникам искусства и культуры, по символам русскости — М.К. )

К утру памятник ученому стоял на месте. Воронку засыпали. Трамвайные линии заменили новыми. В официальных отчетах это называлось «ликвидацией очагов поражения». К таким очагам относились заводы «Динамо», «Серп и Молот», ГПЗ-1, фабрика «Парижская коммуна», Всесоюзная строительная выставка, издательства газет «Правда», «Известия», Большой театр, Московский государственный университет, улица Горького.

15 фугасных и несколько сотен зажигательных бомб упали на территорию Кремля, дважды — на здание Арсенала. При этом погибло около ста красноармейцев Кремлевского гарнизона! Печать обо всем этом сообщать не слишком торопилась…

( А надо было об этом истерически сообщать в каждом выпуске газет и радионовостей, заражая страхом и Москву, и всю страну? Давать фото жертв и разрушений, гнать в прямой эфир интервью с обезумевшими от горя и охваченными ужасом людьми, стоны раненых и рыдания женщин? К чему подобное действие СМИ привело в Голландии, Норвегии и Франции 1940 года, мы уже хорошо знаем. Именно то, что СМИ Сталина жестко контролировались, дозировали сообщения и сохраняли спокойствие, и позволило нам не пасть жертвой дикой паники в те дни. Еще раз оправдал себя решительный шаг Сталина — изъятие у людей радиоприемников, что сделало страну неуязвимой для ударов гитлеровского «пси-оружия» — радиопропаганды. Поэтому немцы не могли провести и операцию в духе «цунами страха», которая так удалась им во Франции.

Сталин прекрасно уразумел еще одну особенность психовойны. Больше всего людей деморализует ломка привычного порядка вещей — парализованный городской транспорт, например. Поэтому и памятник наутро восстановили, и трамваи вновь пустили — М.К. )

А с середины октября немцы налетали на Москву уже не только ночью, но и днем — по 4-5 налетов в сутки — и не только бомбили, но и обстреливали город из пулеметов.

Вот что рассказал о тех днях генерал И.И. Лисов, бывший заместитель командующего воздушно-десантными войсками, тогда — сотрудник разведотдела этих войск:

«До Арбата, помню, мы шли по Кировской, площади Дзержинского, мимо Центрального военторга ( шли по Лубянке, мимо уничтоженного нынче Лужковым магазина — памятника архитектуры 1912 года — М.К. ) и видели суровую картину, как Москва готовилась к защите. При подходе к кинотеатру «Художественный» нам довелось почувствовать близость гитлеровцев — два их самолета шли на бреющем полете от Кропоткинских ворот и вели плотный пулеметно-пушечный огонь по людям вдоль Малого Садового кольца. Мы переждали обстрел, прижимаясь к домам и подворотням, а по кольцу уже неслись санитарные машины, где-то рядом они были нужны пострадавшим людям».

Вот те фунт! Вдоль Малого Садового среди бела дня да на бреющем!

( Узнаете стиль пси-атак Люфтваффе, полетов на бреющем над Копенгагеном и Осло? — М.К. )

В конце месяца налеты противника проводились почти непрерывно — и днем, и ночью. Четырежды воздушная тревога объявлялась 28 октября. В ноябре немцы совершили еще 41 налет на Москву. Из них 24 ночью и 17 днем. На пятый день после парада в честь 24-й годовщины Великого Октября бомбардировщики противника еще раз нанесли удар по зданию ЦК партии. Долго длился пожар на Старой площади ( где сейчас — администрация россиянских президентов ) — больше недели. Пожарные сквозь пламя и дым выносили из здания ЦК раненых, пострадавших от взрыва мощной фугасной бомбы.

Совинформбюро о таком тоже помалкивало — так ли это важно для правительственного агентства — какие-то пожары… В их сводках говорилось, что немецкие летчики, «рассеянные и деморализованные» огнем наших зениток, бросали свои бомбы в леса да на поля еще на подступах к столице. Ну, а 110 тысяч одних только зажигательных бомб — почти по две бомбы на каждый московский дом! — это так, ветерком попутным занесло…» (С.Грибанов. Указ. соч., с. 130-131)