Максим Калашников - «Крещение огнем». Том I - «Вторжение из будущего»

Что ждало лоскутья Российской империи? Да примерно то же самое. Если приверженцы независимой Украины хотят знать, как на них смотрел Гитлер, они могут почитать его застольные беседы. Малороссов фюрер считал дикарями и недочеловеками почище поляков, намереваясь отобрать у украинцев их земли и недра. Свои виды на нас имели Япония, Польша, Финляндия и Турция. Это не считая английских колонизаторов и французов. Весь этот мусор мелких суверенитетов должен был стать добычей сильных и развитых хищников.

Итак, к 1920 году Российская империя должна была разлететься на клочки. Миллионы русских ждала участь людей второго сорта, на коих местные националистические лидеры должны были превратить в козлов отпущения и в объекты вымещения своих комплексов неполноценности — естественно, как «оккупантов», виновных за страдания коренных наций под сенью двуглавого орла.

Но случилось невероятное. Красные, подняв знамя с серпом и молотом, сумели практически полностью воссоединить распавшуюся империю и создали мир миров, страну-планету под названием «СССР». И так они первый раз обманули историю.

Казалось и тут их ждет гибель. Юный Советский Союз оказался конченой страной, не имеющей ни единой возможности выжить во враждебном мире. Жесточайшая гражданская война 1918-1922 годов оставила страну без золотого запаса, вынесла из нее самые квалифицированные кадры инженеров. Промышленный потенциал царских времен, и в лучшие свои времена слабенький, деградировал. Страна подверглась деиндустриализации, откатилась в архаику и натуральное хозяйство, 80 процентов ее жителей были селянами, пребывавшими в отсталости и средневековье. Никто не мог предложить СССР больших займов — ибо страна не могла их вернуть. А вскоре некому стало и давать кредиты: капиталистический мир завопил от боли и ужаса, скрученный невиданным кризисом. Казалось, Россию на сей раз спасти невозможно. Не имелось ни одного рыночного рычага, годного для решения задач ее выживания.

И тогда красные второй раз обманули злой рок. Где ослепительной мечтой, ярким образом и зажигающим сердца словом, а где кровью и железом они смогли мобилизовать страну и в невиданные раньше сроки построили экономическую сверхдержаву с мощной промышленностью и сильными вооруженными силами, в одно историческое мгновение покончив с неграмотностью и подготовив миллионы специалистов в науке и технике. Это было сделано вопреки всем тогдашним представлениям о границах возможного. И до сих пор рывок 1930-х выглядит фантастикой.

Однако ценой рывка тридцатых стала неустойчивость системы под названием «Советский Союз». Она сохранялась и все последующие десятилетия.

СССР продолжал жить вопреки логике истории ХХ века, изменяя ее — словно положенный в устоявшуюся схему мощный магнит. Он нес в себе многие черты обществ Третьего тысячелетия, намного опережая свое время. А потому окружающий мир был невероятно враждебен этому пришельцу из грядущего, все время пытаясь то отторгнуть СССР, то его уничтожить. Да и самому Союзу было неуютно и душно в мире ХХ столетия. Текущая реальность противилась СССР и извне, и изнутри. Мир в буквальном смысле старался вытолкнуть нас из себя, силился аннигилировать чужаков. Именно фантастичность Страны Советов объясняет лихорадочность, кризисность ее истории. Все приходилось делать впервые в мире, вопреки всем объективным обстоятельствам, сталкиваясь с невиданными вызовами — да еще и на технологической базе ХХ века, столь грубой и неподходящей для поставленных Союзом метаисторических задач. Нужны были нейтридные технологии и наноботы — а пришлось обходиться паровозами и токарными станками. Отсюда — столько ошибок, репрессий и метаний в нашей истории.

Уже знакомый вам Сергей Чернышев очень метко выразился насчет того, что и гитлеровская Германия, и СССР были прорывами в будущее, в метаисторию. На высшие уровни бытия. Но если немцам пришлось прыгать вверх всего на одну ступень, из стадии высокоразвитой машинной цивилизации, то русским-советским, спасаясь от небытия, пришлось с кровью сигать на целых три ступени вверх — из стадии патриархального, сельско-традиционного общества. Когда бородатые крестьяне сжигали трактора вместе с трактористами и злобно плевали при виде самолета, крестясь словно от нечистой силы. Сейчас говорят: «И не надо было прыгать, а по-прежнему оставаться аграрной страной!» Только молчат, черти, и не говорят: каким образом можно было с винтарями Мосина, коняшками да сабельками сражаться со стальными имперскими монстрами того времени, готовыми бросить в бой отравляющие газы, танки и наводящие ужас боевые самолеты. Хоть «юнкерсы», хоть «мицубиси», хоть «спитфайры» с «девуатинами».