Николай Костомаров: Повесть об освобождении Москвы от поляков в 1612 году и избрание царя Михаила.

"Я рад за православную веру постра­дать до смерти, а вы изберите из посад­ских людей такого человека, чтоб ему в мочь и за обычай было со мною быть у нашего великаго дела — ведал бы он казну на жалованье ратным людям" .

Стали думать посланцы, кто бы мог быть такой у них пригодным, но князь Пожарский не дал им додуматься и сказал:

"У вас в городе есть такой человек, Кузьма Захарьевич Минин-Сухорук, чело­век он бывалый; его на такое дело станет". Посланцы воротились в Нижний и рассказали на сходке, что им отвечал князь Димитрий Михайлович. Тогда весь мир приступил к Кузьме Захарьевичу Минину-Сухоруку; стали просить, чтоб он был у великого дела, собирал бы казну и заведовал ею.

Минин-Сухорук отговаривался не от­того, чтоб он в самом деле не хотел на себя принимать важного дела, а затем, чтоб его поболее попросили, и он как будто поневоле согласился угодить миру, чтобы его потом слушали, а не станут слушать, так он бы мог им говорить: "Я ведь не хотел этой чести и власти: вы меня приневолили всем миром; так теперь я имею над вами власть. И круто вас поверну, коли захочу".

За этим-то Минин-Сухорук не ре­шался долго-долго, а напоследок со­гласился : сейчас же велел написать мир­ской приговор на свой выбор, посад­ским людям приложить к нему руки и тотчас после того отправил его к кня­зю Димигрию Михайловичу Пожарскому. Это он сделал затем, чтобы нижегородцы не одумались и не переменили своей воли. Скоро увидели нижегородцы, что Кузьма Захарьевич Минин- Сухорук им тяжел. Он устроил оценщиков, велел ценить у всех дворы, скот, имущество и от всего брал пятую часть, а у кого не было денег, у того продавал имущество. Не давал он спуску ни попам, ни монастырям, ни богатым, ни бедным. Иных самих с женами и детьми в кабалу отдавали. Положили, чтоб никто не остался, не давши своей доли для общего дела. Были примеры, что иные давали доб­ровольно и более чем следовало . Одна богатая вдовица копила много лет день­ги и скопила 12 000 руб и отдала из них 10000.

Приехал князь Пожарский. Тогда написали грамоту от него и от всех нижегородцев и духовного и мирского чина людей, и больших и малых. Эту грамоту послали в списках по городам с гонцами в Кострому, Вологду, Казань, Ярославль, Углич, Белоозеро, Владимир, Рязань и в другие во многие . Как только эта грамота приходила в какой-нибудь город, воеводы посылали бирючей ( т.е. рассыльщиков) собирать в город людей. Приказывали прочитать грамоту в собор­ной церкви, потом народ собирался на сходку. Там постановляли миром взять такую-то деньгу со всех по разверстке (т.е. такую-то часть с оценки имуществ), сос­тавить ополчение, назначили, когда ему выходить и куда идти, кому оставаться беречь город, готовили порох и оружие, а бабы пекли сухари и приготовляли сухое толокно в поход ратным людям . Скоро стали приходить в Нижний ратные люди из соседних городов .

Пожарский устраивал на свой счет кормы, а Минин раздавал им жалованье по статьям, кто чего был достоин по своей службе: дво­ряне и дети боярские, у которых были поместья, отказались от денежного жалованья, а раздавалось жалованье ка­закам и стрельцам . Когда уже в Нижний пришло довольно войска, Пожарский с Мининым вышел из Нижнего и прибыл в Ярославль. Патриарха Гермогена не было уже на свете . Когда в Москву дошла весть о том, что в Нижнем составляется ополчение, поляки приступил к Гермогену и требовали, чтоб он написал в Нижний и велел распустить ополчение и остаться верными присяге, данной Владиславу. Гермоген отвечал: "Да будет над ними милость Господа Бога, а от нашего смирения благословение, а на изменников излиется от Бога гнев и будут они от нашего смирения прокляты в сем веке и в будущем". За это патриарха стали содержать в большей тесноте и томить голодом. Он скончался в Чудовом монастыре 17 февраля 1612 года, как говорили, от голода.

Пожарский простоял в Ярославле с марта до половины месяца августа. Были многие причины этой долгой стоянки. Надобно было подождать, пока подойдут из городов ополчения и приш­лют казны; надобно было узнавать и поразведывать, что делается в Польше и какие силы может против нас выдви­нуть польский король, кроме того, Нов­город договорился со шведами прини­мать шведского королевича, и Пожар­скому надобно было обезопасить себя от шведов, чтобы они на него не пошли войною принуждать Московское госу­дарство брать на царство шведского королевича. Для этого Пожарский посы­лал в Новгород к шведам согласие и обещание, что как только русские по­кончат с поляками, так и станут выби­рать в цари шведского королевича, а на уме у Пожарского и у всех русских было другое: они натерпелись вдоволь от иноземцев, ни за что не захотели бы никакого чужого государского сына в цари себе, а думали выбрать на прес­тол кого-нибудь из своих боярских родов. Для этого Пожарский из Яро­славля писал по городам Русской Зем­ли, чтоб земство везде выбирало из чинов всех званий по два человека выборных и чтоб эти выборные приезжали в Ярославль и составили около Пожарского земскую думу, и подумали бы вместе, как и кого выбирать в государи. И оттого еще долго стоял Пожарский в Ярославле, что у него в ополчении сделалась большая неуря­дица; как съехались к нему бояре и дво­ ряне, так вместо того чтоб всем быть в совете, они только ссорились меж собою: один хотел быть выше другого, а глядя на них, и те служилые люди, что были ниже их по чинам, не повиновались начальству и своевольствовали, а Пожарский был человек не такой, чтоб все его боялись, и не умел их держать в грозе и в порядке. Ничего с ними не сделавши, он вызвал из Троицко-Сергиева монас­тыря бывшего митрополита ростовского Кирилла, который у Троицы жил на по­кое. Тот своими пастырскими словесами с трудом мог завести какой-нибудь лад, по крайней мере его уважали; было по­становлено, что кто с кем поссорится, обе стороны должны идти судиться к митрополиту, и как митрополит поре­шит и рассудит, так тому и быть.