Андрей Павлов - Запасная столица

Другой немец: «Извините нас за беды и боль, принесенные вашему народу».

Немцы-строители: «Мы восхищены искусством русских строить такие объекты».

Житель Бомбея: «Отличное произведение искусства строителей. Я уверен, что вы нигде не найдете подобной постройки».

Американец из штата Техас: «Что за привилегия быть в этом месте в качестве друга и союзника, каковыми мы были в годы войны! Да благословит нас всех Бог миром».

Когда праздно путешествующий американец пишет в книге отзывав: «Мы ничего не знаем о столице Самаре», – это понятно. Америка так далека от Волга, от судьбы России.

Даже Великую Отечественную войну тамошняя молодежь, главным образом, называет «войной неизвестной». И это тоже объяснимо – сытость, благополучие и, опять же, очень далеко от наших забот и потерь. По сравнению с нами, могилы американских солдат в Европе – считанные. Потери армии США во второй мировой войне составили 135 тысяч.

Кажется, в США не говорят, даже в торжественные даты: «Никто не забыт, ничто не забыто». Рассказывают, что есть там книга-мемориал, где можно узнать имена и всех погибших солдат.

Но почему россиянин столь безразличен к своей истории в ее беспримерной многострадальности? Откуда в нас неразрушимо прочное беспамятство? Имя своего прадеда не вспомним. Под Вязьмой и Ржевом до сих пор не захоронены останки бойцов Красной Армии. Вот это, непростительно досадное, стыдное, так, очевидно, и останется безответным.

Спроси сегодня самарца где-нибудь возле лотка с заграничным ворохом тряпья или с опустошающими душу детективами в великолепных обложках, пошлой эротикой с непотребными картинками: «Знаешь ли ты, земляк, что Самара наша, твоя Самара, была запасной столицей»? – будь доволен, ежели один из ста ответит утвердительно.

И то, может статься, с величайшим напряжением памяти. С обычной, еще со школьной скамьи, путаницей в датах. Где искать виноватых? А в нас же самих искать – недалеко, локоть о локоть тремся в очередях.

Из моих морских похождений, теперь уже давних, остался, по-прежнему свежим и… завидным рядовой, кажется на первый взгляд, пример. На побережье Ботнического залива, в Финляндии, есть известный, наверное, только одним морякам совсем небольшой городишко-порт Коккола. Однажды, осматривая окрестности, увидел я на берегу моря музей, настолько странный внешне, что и в обычной спешке моряка пройти мимо никак было невозможно.

Коробка из стекла, что-то вроде саркофага. И в ней – старинная шлюпка с рваной дырой в правой скуле чуть повыше киля. И – больше ничего. Рядом стенд с английским текстом. Вот что я узнал из него: в 1854 году, во время неудачной для России Крымской войны, английская эскадра вошла в Ботнический залив с явной угрозой Великому княжеству Финляндскому, может быть, ради демонстрации возможной диверсии против России с севера.

Жители наблюдали, как с фрегатов спускаются шлюпки и в них рассаживаются солдаты десанта. Собрали кое-какое оружие по домам – дать отпор неприятелю. Стояла на берегу в давнем бездействии легкая пушчонка. Нашелся среди горожан отставной бомбардир. Зарядил он ядром орудие и, выбрав верный прицел, выстрелил по уже близкому десанту. Ядро удачно угодило в правую скулу недалекой шлюпке, и стала она тонуть.. На радость жителям и к полному конфузу английского адмирала. Обескураженный дерзостью, флагман поднял сигналы – вернуться десанту. Эскадра ушла. Через несколько лет затонувшую шлюпку подняли со дна – вот она-то и есть экспонат славной виктории.

Пример уважения к истории завидный. Но самое удивительное в другом. Рассказывали мне: ежегодно англичане перечисляют в мэрию города Коккола несколько, кажется, всего-то семь фунтов стерлингов на поддержание в потребном виде музея! Оказывается, в Англии существует добровольное общество, что-то вроде клуба, какое занято постоянным поиском, даже могилы безвестного моряка-соотечественника где-нибудь в диких скалах мыса Горн, да где угодно, как бы далеко это ни было, и следят, и материально тоже, за состоянием печального или славного памятника.

Разве такое вот не достойно уважения и подражания!

Жив в памяти и еще один случай. В Италии, в Генуе, похоронен Герой Советского Союза, солдат из Рязанщины Федор Полетаев. В годы войны, бежав из плена, отважно сражался он в итальянском отряде сопротивления и погиб в 1944 году. В один из приходов в Геную решили мы с капитаном Гореловым поклониться могиле соотечественника. Трудность нашего поиска можно себе представить хотя бы по тому, что генуэзское кладбище существует еще со средневековья, нетронутое неблагодарными потомками, ухоженное до такой степени уважения к ушедшим предкам, что тебе, россиянину, становится нестерпимо стыдно за безобразное состояние своих национальных кладбищ где-нибудь под Рязанью или Самарой. Отчаялись мы с капитаном Гореловым найти могилу Федора Полетаева. Оказалось, что легче в ненастном море определиться координатами. И хотели уже вернуться. И тогда ухватился я за последнее, без всякой надежды: выспросить у редких в предвечернем часу прохожих на кладбище – не знает ли: кто, где могила русского солдата Федора Полетаева? Трудность усугублялась еще и тем, что расспросы должны были вестись только на английском языке. В чужом языке и для нас с капитаном Гореловым, и для итальянцев самое "обычное усложнено иной раз до непонимания. Капитан Горелов отнесся к моей мысли с явным недоверием. Да и сам я – тоже сомневался в успехе. Решил попробовать, чтобы совесть успокоить: все, мол, мы сделали, но… Вот и первая встреча на узкой аллее среди великолепных старинных памятников: мужчина и женщина средних лет со своими печальными заботами. И разговор на доморощенном английском. И… о чудо! Мы поняли друг друга! Они знали, где могила русского солдата, но только не Полетаева, а Поэтана. Так звали Федора в Италии его товарищи-партизаны, на свой лад. Плохо веря в невероятное, мы пошли по названным ориентирам и скоро уже стояли у могилы соотечественника, ухоженной, оберегаемой от времени и забытья. Дивились мы. Ведь для итальянцев Полетаев-Поэтан был просто солдатом-чужестранцем. Но все-таки они знали о нем и помнили его первые встречные, хотя прошло несколько десятилетий, хотя он и не был столь знаменит, как, скажем, Гарибальди. Уже возвращаясь с кладбища, почти в потемках, мы с капитаном Гореловым вспоминали своих родных дедов: давно не навещали их могил и – сразу ли найдешь?