Андрей Павлов - Запасная столица

История распорядилась по-своему. Торжественный парад войск Красной Армии в Москве, Самаре и Воронеже, без всяких преувеличений, можно приравнять к крупномасштабной операции и победе на фронте.

Меня заинтересовал вопрос, не праздный. Как же пресса союзников отозвалась о чрезвычайном событии в Самаре? О параде 7 ноября 1941 года? Прекрасный материал, с раздумьями и публицистикой, для журналистов, скучающих от безделья. В Российской Государственной библиотеке – теперь так именуется библиотека имени Ленина -попросил я поднять английские и американские газеты за ноябрь-декабрь 1941 года. К моему удивлению, очень скоро оказались в моих руках «Дейли телеграф», «Нью-Йорк геральд трибюн», «Нью-Йорк таймс», «Таймс». Листал я пожелтевшие пыльные страницы в поисках репортажей, фотоснимков. Попадалось глазу все что угодно: коммерческие объявления, реклама модной парфюмерии, одежды, мебели, светские сплетни о кинозвездах тех лет. О войне в России – очень мало. Едва различимые карты фронта в районе Москвы, сведения об оставленных врагу русских городах. О параде – ни слова. Опрометчиво!

Осенью же 1941 года в Самаре, подтверждая ее новое назначение – стать запасной столицей, происходило другое знаменательное событие: в полном напряжении сил и средств шло строительство бункера-убежища и одновременно рабочего кабинета для Верховного главнокомандующего Сталина.

Разумеется, даже и самые любопытные самарцы ровным счетом ничего не знали о сверхсекретных работах в городе. Исключая, конечно, партийное высокое начальство. Да и мы, современники, узнали о существовании в центре Самары под землей так называемого ныне «сталинского бункера» всего-то несколько лет тому назад. Сейчас здесь доступный всем любопытствующим музей. Водят сюда школьников. Иностранцы, путешествующие по Волге, просят непременно показать им в Самаре редчайшую достопримечательность.

Очевидно, Д. Волкогонов оказался не совсем прав, говоря в книге «Триумф и трагедия», что «…в свое время Тимошенко и Жуков настаивали…» на создании «специального защищенного места для работы…» Ставки и самого Сталина. Это – в Москве. Перед войной. И только «к зиме 1941 года подготовили небольшое убежище на ближней даче, там же и пункт связи с фронтами».

Из романа Ивана Стаднюка «Москва-41-й», выстроенного на строго документальных фактах и эпизодах, точных датах, мы узнаем, что 6 мая 1941 года на территории Кремля, возле здания Арсенала началось строительство бомбоубежища. С запозданием – его не успели окончить к появлению в небе столицы первых разведывательных самолетов противника. В то же время, был уже подготовлен, на бывшей улице Кирова, бункер штаба ПВО Москвы, оборудованный новейшими средствами управления и связи. И располагался он на глубине 50 метров! Надо предположить, – на строительство столь мощного сооружения потребовался не один год. И. Стаднюк утверждает, что при завершении монтажа оборудования в штабе бывали Буденный, Артемьев, Тимошенко, Шапошников и Жуков. Интересовались объектом, бывая тут, члены Политбюро, сам Сталин. Ночью 22 июля 1941 года, во время первого массированного налета немецкой авиации, продолжавшегося пять часов, Политбюро и Сталин провели здесь, в бункере.

По имеющимся в моем распоряжении свидетельствам очевидцев, и строительство бункера в Самаре, о котором не знали Тимошенко и Жуков, и, заметим, именно в Самаре, а не в Москве, началось еще до начала войны.

Не подтверждает ли этот примечательный факт – еще до начала войны – уже высказанное предположение: существовал в Политбюро и Правительстве общий мобилизационный план на случай неминуемой войны, и Самаре отводилось в его параграфах место и назначение первостатейное.

Писатель И. Стаднюк, хорошо знающий историю Великой Отечественной войны, в беседе со мной высказал неожиданную версию: бункер в Самаре строился по личной инициативе Берии, разумеется, силами его могущественного ведомства, и даже, по словам И. Стаднюка, «как сюрприз Сталину». Потому, дескать, Тимошенко и Жуков ничего о нем, тайном, не ведали. Однако документально это, на нынешний день, не подтверждено.

Нам уже известно, что Берия боялся и не любил Сталина. А если не любишь и боишься – какие уж тут могут быть подарки-сюрпризы? Впрочем, у таких экземпляров человеческого недоразумения, как Берия, могло стать и все наоборот.