Джудит Херрин: Византия. Удивительная жизнь средневековой империи

В Константинополе находилось много монастырей, церквей и святынь, привлекавших паломников и святых людей со всех концов христианского мира. В V в. сирийский монах Даниил забрался на столп в окрестностях Константинополя и оттуда давал советы даже императорам. Такие аскеты пользовались глубочайшим уважением ведущих епископов церкви. Патриарх Константинопольский руководил религиозным образованием и собрал большую библиотеку теологических текстов. В то же время существовали серьезные традиции светского образования, уходившие корнями в далекое прошлое. В 425 г. Феодосий II укрепил их, создав 31 место для преподавателей латинской и греческой грамматики, риторики, философии и права в специально выделенной части Капитолия. Обладая твердым имперским патронажем, Константинополь оставался центром юридического образования, а также математической науки и философии всего региона. А тем временем старшая сестра Феодосия Пульхерия всячески поощряла культ Богоматери специальными всенощными литургиями.

При поддержке императрицы Верины, супруги Льва I (457–474), этот культ особенно укоренился в двух местах Константинополя – Влахерны, что у северо-восточного угла стен, и в квартале медников Халкопрития – у Большого дворца. Помимо известных и почитаемых реликвий – ризы, пояса и покрова Богородицы, – специальные иконы, изображавшие Святую Деву с Младенцем, а также литургический цикл Ее праздников, упомянутых в проповедях и молитвах, усиливали народную преданность Ей. Утверждали, что некоторые изображения принадлежали кисти св. Луки и были выполнены при жизни Богородицы. Все императоры пополняли имперскую коллекцию святых реликвий. В начале X в. Лев VI установил две чудотворные иконы по обе стороны от главного входа в кафедральную церковь Св. Софии (см. гл. 5). Западные гости после окончания Четвертого крестового похода поражались богатству коллекции реликвий и икон, равно как и числу придворных евнухов (см. гл. 15).

Мусульманские посетители тоже оставили комментарии о Константинополе и Византии. В XI в. дипломат и историк аль-Марвази записал: «Ромеи – великая нация. Они обладают обширными землями, где изобилуют хорошие вещи. Они талантливы в ремеслах и умеют изготавливать разные предметы, текстиль, ковры и сосуды». [6] V. Minorsky, “Marwasi on the Byzantines”, in Medieval Iran and its Neighbours (London, 1982). P. 455–469.

«Ромеи» приблизительно соответствуют римлянам. Так византийцы называли себя сами. По мнению аль-Марвази, только китайцы превосходили их в прикладных искусствах, а поскольку он побывал при дворе Великого хана, то имел полное право судить об этом. Он также объяснил богатство Византии, сообщив, что империя получала доходы от таможенных сборов, которые она собирала с купцов и кораблей из всех регионов, как и с караванов, добиравшихся туда по суше из Сирии, от славян, русов и других народов. Для многих гостей с Запада богатство горожан Константинополя, которые одевались в шелка и ели икру, казалось сказочным. Для образованных жителей, таких как Никита Хониат, написавший историю Византии 1118–1206 гг., Константинополь был воистину «царем царей» городов. Его величие шло не столько от богатства, сколько от красоты, которой способствовало наличие прекрасных памятников и произведений искусства. Такое положение у Запада вызывало зависть, которую усилила неспособность Алексея IV заплатить участникам Четвертого крестового похода, что повлекло за собой разграбление города в апреле 1204 г.

Хотя после численность населения Константинополя так и не восстановилась до уровня предшествовавшего периода, он сохранил положение интеллектуального лидера до своего падения перед турками, продолжая привлекать купцов, художников и ученых, которые покровительствовали новому строительству и украшению церквей. Феодор Метохит (1270–1332), государственный деятель и ученый, восстановил древний фундамент монастыря Хора (Кахрие Джами) в северо-западном районе города, украсил церковь великолепными новыми мозаиками и фресками. Труд архитекторов и ремесленников привносил новые формы в византийскую цивилизацию. К примеру, появились погребальные часовни с гробницами (для своих хозяев), которые пристраивались ко многим церквам. Вердикт арабских гостей был вполне благоприятным. В XIII в. аль-Харави написал, что «Константинополь – город еще более великий, чем его репутация». Далее он добавил: «Пусть Бог в своем милосердии и щедрости сделает его столицей ислама». Позже аль-Казвини (1203–1283) заметил: «Ничто подобное не было построено ни до него, ни после». А великий историк и социолог Ибн Хальдун (1332–1406) назвал его «изумительным городом, резиденцией цезарей, полным работ, известных своим великолепием». [7] Nadia Maria El Cheikh, Byzantium Viewd by the Arabs (Cambridge, Mass., 2004). P. 204.