Владимир Малявин - Империя ученых (Гибель древней империи. 2-е испр. изд.)

ПРОЛОГ

1 Сходные явления в общественном сознании Китая XVII в., знаменовавшие забвение символического измерения культурной традиции, рассмотрены в книге: Малявин В.В. Сумерки Дао. Культура Китая на пороге Нового времени. – М., 2001.

2 Заслуживает отдельного рассмотрения вопрос о том, в какой степени тоталитарная утопия законников наследует конфуцианскому ритуализму, который утверждает вездесущность игрового начала в жизни. Интересно также, что именно в канун триумфа законнического тоталитаризма в Древнем Китае приобретает популярность фантасм человека-робота, представление о человеке как искусно сделанной кукле. (Ср. увлечение автоматами в Европе накануне промышленной революции.)

3 Сами по себе приведенные утверждения вполне согласуются с символическим миропониманием традиции и в том или ином виде проявляются на разных этапах истории китайской мысли. Однако отождествление «всеобщей пользы» Пути затемняет наличие символической дистанции между восприятием и действительностью.

ГЛАВА 1

1 Так объясняют значение титулов «хуан ди» и «тянь цзы» ханьские ученые, в частности Чжэн Сюань. Ханьские императоры владели двумя наборами из трех яшмовых печатей, использовавшимися для скрепления указов, касавшихся соответственно внутренних и внешнеполитических дел.

2 Сэфу – довольно распространенное в ханьскую эпоху название разного рода должностей, существовавших не только в сянах, но и при дворе, в уездных управах, при заставах, на рынках и т. д.

3 Китайцы с древности делили сутки на 12 частей, так что традиционный китайский час соответствует двум европейским.

4 В империи Цинь Шихуана действовал указ о присвоении хозяевам всех зарегистрированных дворов низшего ранга знатности. В позднеханьский период с 58 по 132 г. было обнародовано 15 эдиктов, даровавших низший ранг знатности беглым, пожелавшим вновь зарегистрироваться. В дальнейшем издание таких эдиктов прекратилось, возможно ввиду полной неэффективности этой меры.

5 Цуй Ши в своих «Помесячных указаниях для четырех групп народа» также изображает поместье сложным и многоотраслевым хозяйством, в котором выращиваются все основные виды зерновых культур и овощей, имеются кузни, плантации плодовых деревьев, рыбные пруды, выделываются ткани и производится вино. Подобное же разнообразие хозяйственных занятий в быте «сильных домов» запечатлено и на обнаруженных в разных районах Китая, в частности в Шаньдуне, Хэнани, Сычуани, настенных рельефах в гробницах позднеханьского времени.

6 Так характеризуется, в частности, земляк Фань Чжуна Лю Сю, о котором, благодаря его счастливой судьбе, известно сравнительно много. Предки Лю Сю первоначально получили в Наньяне удел размером около 200 цин, а к рубежу новой эры семейство Лю, по-видимому, более чем вдвое увеличило свои земельные владения за счет распашки нови. Согласно книге Фань Е, Лю Сю в молодости уделял так много времени хозяйственным делам, что навлек на себя насмешки братьев. Между тем в «Дунгуань ханьцзи» дается иной портрет основателя позднеханьской династии. Там сказано, что он «обладал незаурядным талантом, любил учение, увлекался петушиными боями и лошадиными скачками, а кроме того, знал порочных и нечестивых людей округи» [Хоу Хань шу, цз. 1, с. 1а]. Известно также, что молодой Лю Сю «прятал у себя беглых преступников, и чиновники не смели приблизиться к его дому» [Хоу Хань шу, цз. 77, с. 4б].

7 Нередко такие клятвы скреплялись кровью участников союза или жертвенных животных, зарезанных на специально воздвигнутом алтаре. В Цзяннани в III в. присяга взаимной верности сопровождалась закланием собаки и петуха на земляном алтаре. При этом произносилась клятва следующего содержания: «Пусть будешь ты ездить в экипаже, а я носить бамбуковую шляпу крестьянина, но, если мы встретимся, ты сойдешь на землю. Если я буду идти пешком, а ты скакать на коне, при встрече ты должен сойти» [Ши цзи, с. 435].

8 Несколько позднее Чжунчан Тун, по-видимому, независимо от Цуй Ши писал о засилье магнатов почти в тех же словах: «Не будучи даже начальником пятидворки, они распоряжаются повинностями тысяч дворов, что равно населению целого удела. Славой и роскошью они затмевают удельных правителей, могуществом не уступают правителям областей и уездов. Их обуревает жажда богатства, а когда они совершают преступление, то не несут наказания. Телохранители и удальцы готовы отдать за них жизнь. Дошло до того, что слабые и невежественные имеют [в своих домах] лишь рваные одеяла вместо занавесей. Они умирают вдали от дома, и никто не заботится об их телах» [Хоу Хань шу, цз. 49, с. 26а].