Владимир Трут - Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций

Таким образом, сложившееся в стране двоевластие в казачьих станицах и хуторах практически не существовало. В некоторых случаях, и то с определенной оговоркой, можно говорить об особенной, своеобразной форме двоевластия в казачьих областях – правительственных комиссаров и местных исполкомов и казачьих органов управления. На Тереке к ним добавляется национальный «Союз объединенных горцев» и оформляется некое троевластие.

На смену государственной власти казачье население в общем и целом реагировало спокойно. Правящие структуры старого режима стремились сохранить такую ситуацию для разрешения вопроса о власти на местах без эксцессов и какого-либо стихийного движения широких слоев населения, способного дестабилизировать ситуацию. Так, в предписании временного генерал-губернатора Терской области и наказного атамана Терского войска атаманам отделов, начальникам округов и полицмейстерам от 5 марта 1917 года говорилось о необходимости всеми средствами поддерживать среди жителей области спокойствие и не допускать никаких поступков, способных вызвать их раздражение [48].

Все же среди казачества чувствовалась определенная растерянность, вызванная как отзвуками столичных политических бурь, так и неясностью дальнейшего развития событий на местах. К тому же в происходившем они разбирались несильно.

Оценивая реакцию основной массы и станичного, и фронтового казачества, тогдашние казачьи лидеры единодушно говорили о господстве растерянности, замешательства, неуверенности, непонимания сущности происходивших событий. Так, характеризуя позицию оренбургских казаков, бывший полковник дутовской армии И.Г. Акулинин отмечал, что в первое время после Февральской революции «оренбургские казаки, как в станицах, так и на фронте, не отдавали себе отчета о происходящих событиях и не знали, как их воспринимать» [49]. Аналогично реакцию казачества на революционные события в стране, находясь в эмиграции, охарактеризовал ставший первым после революции войсковым атаманом Кубанского казачьего войска генерал-лейтенант А.П. Филимонов: «Февральский переворот застал казачье население врасплох. Сущность и значение политических событий усваивались с трудом и вселяли в умы наиболее домовитых казаков большие тревоги» [50]. Настороженность казачества по отношению к новой власти была вполне объяснима. Оно опасалось, что крушение старой государственной власти может повлечь за собой изменение сложившихся порядков и установлений. Прежде всего казаки беспокоились за свои права на войсковые земли. По словам генерала П.Н. Краснова, командовавшего в то время 1-й Кубанской казачьей дивизией, казаков «больше всего интересовали вопросы „данного политического момента“ и, „конечно, земля, земля, земля...“ [51]. Их тревоги возрастали под влиянием усиливавшихся требований коренного и иногороднего крестьянства о разделе казачьих земель. Напряжение в отношениях казаков и крестьян росло очень быстро. Особенно остро этот вопрос весной 1917 года встал на Дону. Уже в 20-х числах марта временный войсковой атаман Е.А. Волошинов отправляет на имя Председателя Совета Министров телеграмму, в которой говорилось, что слухи о предполагаемом якобы отбирании земли у казачества и ограничении его прав обостряют отношения между казаками и неказаками. Он признавал необходимым „немедленное обращение Временного правительства к населению Дона с указанием, что казачья земля... отчуждению не подлежит, а права и привилегии казаков остаются за ними“ [52]. Тревожное сообщение донского атамана не осталось без внимания, и уже 3 апреля на заседании Временного правительства принимается решение срочно обратиться к населению области войска Донского с воззванием, подтверждающим права казаков на землю [53]. Через несколько дней официальная правительственная телеграмма с текстом этого обращения отправляется на Дон [54]. Она была опубликована в местной печати. Но обеспокоенность казаков не ослабевала.

В скором времени после Февральской революции аграрный вопрос стал выходить на первый план в Астраханском, Уральском (Яицком) и Сибирском войсках. На их территориях начались массовые самовольные захваты казачьих земель крестьянами, а в Уральском и Сибирском войсках еще и местными казахами. Дело дошло до того, что высшие казачьи властные органы вынуждены были также обращаться со специальными посланиями по данному вопросу к Временному правительству. Так, казачьи власти Астраханского войска просили правительство оградить войсковые земли от крестьянских захватов в Астраханской и Саратовской губерниях [55]. На территории Сибирского войска казачьи земли были захвачены казахами в Акмолинской и Семипалатинской областях. Обращения казачьих властей к правительству успеха не возымели. Тогда во избежание дальнейшего обострения ситуации Войсковая управа Сибирского войска направила особое воззвание по этому поводу национальным казахским лидерам. А позднее аналогичное послание было отправлено в адрес съезда казахских буржуазных националистов, в котором, среди прочего, содержалось требование призвать казахское население «...спокойно ожидать разрешение всех земельных споров и недоразумений Учредительным собранием» [56]. Весной 1917 года начались многочисленные самовольные вторжения казахов Букеевской орды на пастбищные земли Уральского казачьего войска. Они приводили к серьезным столкновениям с немногочисленной казачьей стороной [57].