К Дмитриев - Собрать Русь ! (Не в силе Бог, а в правде)

С каждым днем ширилось, росло и крепло Московское государство. Идеал Ивана III и Софии воплощался и, как мужающий юноша-богатырь, рвался из традиционных пеленок, готовый воспрянуть во весь свой могучий рост и произнести заветное слово:

"Царь всея Руси, государь Иван Васильевич!"

Уже несколько раз выказывал Иван безмолвный протест послам Ахмата, хана Золотой Орды, и послы, чтобы досадить великому князю, приводили с собою в Москву свиту в шестьсот человек, которую, по обычаю, должен был кормить и ублажать русский князь.

Когда приезжали послы, то великие князья московские, как данники Золотой Орды, получая от хана басму (грамоту на право княжения), должны были выходить навстречу им, низко кланяться и, стоя на коленях, выслушивать чтение грамоты.

Послы подносили князьям кубок с кумысом, и им приходилось пить это поганое пойло, так как этим обычаем выражалась покорность.

Иван III не мог исполнять такой унизительной церемонии, но и отказаться от нее резко и прямо он не решался, памятуя грозные набеги Золотой Орды.

Умный и осторожный, князь придумал хитрую уловку.

Узнав, что назавтра назначен торжественный въезд послов, он сказывался больным и ложился в постель, а кто-либо из вельмож исполнял обычный парад.

Но такой молчаливый протест возмущал Софию.

После рождения сына она приобрела над Иваном еще большее влияние, еще лучше изучила его характер и умела, как говорится, вовремя слово молвить.

- Мой отец и я, мы захотели скорее отчины лишиться, чем данниками быть, - повторяла София изо дня в день. - Я отказала в своей руке богатым и сильным королям и князьям, я для веры вышла за тебя, а ты и меня, и детей моих делаешь рабами нехристей... Словно мало у тебя войска? Не слушай бояр, они трусят... Ты должен стоять за честь свою, за веру святую!

Любо было слушать Ивану такие речи энергичной женщины, и во многом помогала она великому князю, когда бояре из личных целей советовали обождать и не торопиться с заявлением о своей независимости.

В 1476 году приехал в Москву посол от хана Ахмата и потребовал, чтобы великий князь Иван немедленно отправился в Орду.

- Недоволен тобою светлый хан наш, - сказал посол. - Дань не платишь порядком, как отцы платили, и почета нам нет, какого следует.

- И совсем не стану платить! - резко отвечал Иван.

Он послал в Орду своего посла Бестужева и велел сказать, что не будет более платить дани, а станет дары давать, да и то сколько сам помыслит.

Подобная смелость возмутила Ахмата.

Он послал в Москву новых послов со строгим требованием дани и полной покорности со стороны Ивана III, угрожая в противном случае камня на камне не оставить во всей земле русской...

Много тревоги и волнения причинило известие об этом посольстве. Народ начинал роптать, боясь разорения от грядущего нападения Золотой Орды, а бояре, недовольные усиливающимся самовластием Ивана, распространяли тревожные слухи.

Великий князь Иван Васильевич один думал свою грозную думу, один, со своим светиком Фоминишной, и только немногие из бояр, приближенных к князю, ведали, какой подвиг, какую небывало смелую мысль лелеет Иван.

Никогда не отличался князь откровенностью, а теперь стал еще более скрытным, суровым и мрачным.

Оскорбляло и сердило Ивана III, что родные братья его, вместо того чтобы скорее других понять и проникнуться идеей величия и самодержавия Москвы, стремились из личных целей задерживать исторический ход событий и загромождали течение потока.

Пока Москва готовилась к приему послов Золотой Орды, среди бояр, торгового и простого народа ходили тревожные вести, воеводы и ратные люди воевали с князьями Андреем и Борисом, нашедшими дружную помощь в вольных городах и в той части бояр, которые отстаивали древнерусское вече.

Иван III только что выслушал доклады Ряполовского, графа Мамона и других бояр, дал приказания дьякам, принял вести от гонцов, присланных воеводами, и, отпуская всех, приказал остаться Ивану Юрьевичу Ряполовскому.

Видный и красивый мужчина, с окладистой бородой, в богатом кафтане, с умным, несколько лукавым, выражением лица, догадывался, зачем приказал ему остаться великий князь, но не решался вымолвить ни слова.

Когда Иван Васильевич бывал не в духе, то пустое замечание могло возбудить его гнев и недешево обойтись смельчаку.

- Прикажи-ка, Юрьевич, чтобы завтра в палате к приему послов собрались все бояре, да оружейников чтобы побольше было... Хочу послам оказать честь великую, - насмешливо добавил Иван.