Екатерина Останина - Фантасмагория смерти

Вес изобретения составлял 579 кг при массе топора 39,9 кг. Голова отделялась от туловища буквально за считаные доли секунды. Последним обстоятельством Гильотен гордился особенно: ведь, коли дело обстояло таким образом, значит, жертвы теоретически не должны были испытывать страданий. Сансон, однако, не разделял энтузиазма восторженного доктора. Однажды, беседуя наедине с Гильотеном, он заявил, что совершенно точно знает: после отсечения головы в течение нескольких минут человек остается в полном сознании, и эти минуты поистине ужасны; жертва испытывает адские боли в отсеченной части шеи, которые невозможно передать никакими словами. Гильотен не поверил палачу ни на минуту. «Такого просто быть не может! – воскликнул он. – После отделения головы от тела жизнь прекращается, а значит, какие могут быть боли? Наука просто никогда не согласится с подобным утверждением». Но Сансон в ответ только мрачно усмехнулся. Он знал гораздо больше, чем мог предположить этот ученый доктор. Недаром же его предки в течение нескольких десятилетий занимались тем, что лишали людей жизни. Кого им только не пришлось повидать: и колдунов, и ведьм, и чернокнижников. Эти люди рассказывали палачам перед казнью многое, от чего порой даже у заплечных дел мастеров волосы вставали дыбом. Своим предкам Сансон доверял гораздо больше, чем какой-то там науке, которая еще к тому же претендует на гуманность. Он просто не верил в безболезненную казнь.

А Гильотен смотрел на палача с каким-то сожалением, делая поправку на недостаток образования своего собеседника. Что поделаешь, человек он темный; несмотря на век Просвещения, как ребенок, верит сказкам и басням, да к тому же не исключено, что Сансон просто боится потерять доходную работу: ведь теперь любой сможет самостоятельно привести в действие орудие казни.

В 1792 году Гильотен явился в Версаль в сопровождении своего главного, чтобы предъявить королю чертежи нового изобретения. Вся страна уже бурлила, и немногие могли разобраться в том, вокруг чего, собственно, кипят страсти и происходят словесные сражения между якобинцами, кордельерами и членами Собрания. Тем не менее король, казалось, не чувствовал, что монархия стоит на краю пропасти: он наивно полагал ее авторитет незыблемым у своего доброго и трудолюбивого французского народа.

Гильотен заметил: в Версале произошли серьезные перемены. Проходя по огромным и необычно гулким коридорам, он не увидел прежних толп придворных дворян. Монарх также находился один, словно вся свита оставила его. Доктор заметно смутился и робко положил перед королем чертежи своего изобретения. Людовик XVI выглядел потерянным и меланхоличным. Он бросил взгляд на принесенные Гильотеном бумаги и как-то отрешенно произнес: «Почему вы сделали лезвие полукруглым? Ведь у всех людей разные шеи». Он взял в руки карандаш и сам начертил косое лезвие. Позже доктор понял, что король был прав. Потребовалось всего лишь сделать дополнительные расчеты: угол лезвия станет оптимальным, если упадет на шею своей жертвы под углом 45°. Таким образом, сам король одобрил новое орудие казни.

Буквально через месяц после этого усовершенствованный механизм украшал Гревскую площадь в Париже, и доктор Гильотен лично следил за его установкой. Из толпы зевак кто-то крикнул: «Посмотрите, да она просто красавица, эта мадам Гильотина!». Так это слово передавалось из уст в уста, и наконец никак иначе это орудие казни уже не называли.

К этому времени и Конвент созрел для принятия Закона о смертной казни и способах приведения ее в исполнение, причем специально оговаривалось предложение, внесенное Гильотеном: казнь в государстве нового порядка будет ликвидировать социальные различия и станет для всех единой, а именно будет производиться с помощью «мадам Гильотины». Так сбылась сокровенная мечта доктора Гильотена: в Париже не было человека более знаменитого, чем он. Он стал известным и появлялся в лучших салонах города. Им восхищались аристократы, ему пожимали руку особы королевской крови. Он чувствовал себя звездой, хотя принимал изъявления восторга скромно, но и данное обстоятельство играло в его пользу. «Этот человек знает себе цену», – уважительно говорили о нем.

Увлечение гильотиной сделалось повальным. Стало модным носить брошки с изображением этой машины, изготавливались специальные печати для конвертов, на которых красовалась гильотина. Наконец, даже торты делались в виде гильотины, а красавицы пользовались духами неизвестного автора под названием «Парфюм де Гильотин».