Алексей Никольский - Герои и антигерои русской революции

События последних дней, однако, показали, что правительство, не опирающееся на большинство в законодательных учреждениях, не могло предвидеть возникших волнений и их властно предупредить.

Велика НАША скорбь, что в дни, когда на поле брани решаются судьбы России, внутренняя смута постигла столицу и отвлекла от работ на оборону, столь необходимых для победоносного окончания войны. Не без происков коварного врага посеяна смута и Россию постигло такое тяжкое испытание, но, крепко уповая на помощь Промысла Божья, МЫ твердо уверены, что русский народ во имя блага своей родины сломит смуту и не даст восторжествовать вражеским проискам.

Осеняя себя крестным знаменем, МЫ предоставляем государству Российскому конституционный строй и повелеваем продолжить прерванные Указом НАШИМ занятия Государственного совета и Государственной думы, поручая председателю Государственной думы немедленно составить временный кабинет, опирающийся на доверие страны, который в согласии с НАМИ озаботится созывом законодательного собрания, необходимого для безотлагательного рассмотрения имеющего быть внесенным проекта Основных Законов Российской ИМПЕРИИ.

Да послужит новый государственный строй к вящему преуспеянию, славе и счастью дорогой НАМ России.

Дан в Царском Селе, марта в 1-й день, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот семнадцатое, Царствования же НАШЕГО двадцать третье».

Предполагалось, что этот манифест Николай II подпишет сразу же по приезде в Петроград на вокзале.

Опубликую ещё один документ, любопытно иллюстрирующий события, так или иначе рассмотренные в I и XXIV выпусках настоящих заметок. Позволю себе оставить сей документ без комментария — он достаточно красноречив сам по себе, — лишь выделю наиболее примечательные места.

«Милостивый государь Александр Иванович! По постановлению Киевского Исполнительного комитета я 13 марта был арестован в г. Киеве, а затем, будучи перевезен в Петроград, до 24 марта содержался арестованным в Таврическом дворце. Арест мой в Киеве мотивировался желанием оградить меня от неприятностей со стороны рабочих за исполнение поручения, возложенного на меня бывшим Верховным главнокомандующим Николаем II, а также опасением, что мои знакомства в Киеве могут послужить причиною каких-то выступлений против ныне установленного нового государственного строя. По этому поводу считаю нужным дать следующие объяснения.

Вечером 27 февраля с.г. Николай II объявил мне, что он назначил меня главнокомандующим войсками Петроградского гарнизона, сообщил, что в Петрограде начались волнения рабочих и запасных батальонов и что для усиления гарнизона туда посылаются войска из армии, и приказал на другой же день отправиться по назначению.

Хотя я тогда и не знал характера и размера возникших волнений и течения их, но понимал, что истинные причины их имеют глубокие корни, что наряду с крупными продовольственными затруднениями и остановкою части заводов, работающих на оборону, по недостатку угля, в населении коренится общее недовольство существующими порядками, которое со средины прошлого года особенно обострилось деятельностью правительства, и что такого рода волнения могут быть радикально умиротворены лишь путем удовлетворения насущных нужд соответствующих групп населения или же путем надлежащих реформ управления.

Поэтому я считал обязанным себя доложить тогда же, вечером 27 февраля, бывшему императору как о причинах усилившегося недовольства, так и о том, что необходимо немедленное принятие мер, которые могли бы удовлетворить разные группы народа. Доложил также и о том, что за последнее время недовольство проникло и в войска. Тогда же я доложил и о том, что я не знаю войск, отправляемых на усиление гарнизона Петрограда, ни их настроения, а также и о том, что ныне нельзя рассчитывать на то, что в случае народных волнений все войска останутся на стороне правительства.

Из краткого разговора я заключил, что Николай II решил перейти к управлению отечеством при посредстве министерства доверия в соответствии с желанием большинства Государственной думы и многих кругов населения.

Вот все, что было мне известно вечером 27 февраля. Сведения, полученные затем мною от начальника Штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева, более осветили положение дел в Петрограде. Я понимал, что умиротворение серьезно взволнованных народных масс не может быть достигнуто применением вооруженной силы, вмешательство которой могло породить лишь еще большее обострение в положении дел, с другими более тяжелыми последствиями.