Николай Попов - Открывая новые страницы... [Международные вопросы - события и люди]

Вплоть до VII конгресса Коминтерна, состоявшегося в 1935 году, Сталин неуклонно придерживался взгляда, что фашизм и социал-демократия (которую он стал именовать социал-фашизмом) равноценны. Этим он не только очернял социал-демократию, но и в той же мере обелял фашизм. Справедливости ради необходимо сказать, что вначале подобные сектантские позиции занимал и председатель Исполкома Коминтерна Зиновьев. Уже после отстранения Зиновьева Сталин начнет обвинять в «правом уклоне» тех коммунистов, как советских, так и зарубежных, которые откажутся признать главным врагом наиболее близких по взглядам к коммунистам левых социал-демократов.

Сталин препятствовал сближению коммунистов и социал-демократов даже накануне VII конгресса Коминтерна, когда, например, во Франции единство рабочего класса становилось уже реальностью.

Да, это было так: во многих европейских странах фашизм рос как на дрожжах, а в пролетарских кварталах, на заводах рабочие — единственная сила, способная преградить путь грозной опасности, вели между собой яростную полемику: кто является главным врагом — «левые» социал-фашисты или сторонники «красной диктатуры» — коммунисты.

Сегодня ясно, что история была бы иной, если бы рабочий класс с середины 20-х годов объединился — в первую очередь в Германии — и преградил путь фашизму.

Уже после прихода Гитлера к власти в докладе на XVII съезде партии в 1934 году Сталин подчеркивал, что для Советского Союза неважно, в какой форме буржуазия будет осуществлять господство в той или иной стране, в том числе в Германии. «Дело здесь не в фашизме, — заявил он, — хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной».

Для 20—30-х годов характерны упрощенный подход, неверные оценки Сталиным проблем развития империализма, преувеличение им тех тенденций, которые ведут к «расшатыванию», упадку, распаду и гибели капиталистического строя. И наоборот, недооценка, отрицание факторов, способствовавших стабилизации, укреплению капиталистических порядков. Отсюда и проявлявшееся Сталиным и его окружением сектантство, догматизм в вопросах стратегии и тактики коммунистических партий в капиталистических странах. Отсюда и оторванный от реальности революционный оптимизм, схематизм в определении цели, главного врага, возможных союзников за пределами рабочего класса, пренебрежение к его частичным требованиям, недооценка общедемократического процесса развития, переходных форм в борьбе за пролетарскую власть, забегание вперед в оценках перспектив революции.

Огромный урон мировому коммунистическому движению принесла деятельность Сталина накануне второй мировой войны. Заключение Договора о ненападении между СССР и гитлеровской Германией 23 августа 1939 года оказалось отчасти вынужденной мерой. Но следует признать, что та вакханалия произвола и беззакония, которая развернулась в стране в 1936–1939 годах, оттолкнула от союза с коммунистами, от поддержки переговоров своих правительств с СССР влиятельные либерально-буржуазные круги Англии, Франции и других стран.

Обстановка в стране была такой, что часть друзей СССР на Западе поверили, что большинство руководителей ленинской партии и Советского государства, командного состава Красной Армии — немецкие и японские шпионы. Этой ситуацией, безусловно, воспользовались правые силы, ориентировавшиеся на нацистскую Германию, подталкивавшие свои правительства к мюнхенской сделке, а фашистские державы — к нападению на Советский Союз.

Сталинский догматизм проявился после заключения Договора о ненападении с гитлеровской Германией и в том, что в советской прессе, печати Коминтерна вообще исчезло слово «фашизм», а главным врагом был объявлен англо-французский империализм.

Безусловна вина Сталина в отождествлении — после заключения советско-германского договора — внешней политики КПСС и деятельности Коминтерна. Жесткие требования к западным партиям отказаться от антифашизма дискредитировали последних в глазах их потенциальных союзников.

Поиск «врагов народа» внутри страны в 30-е годы вылился в аналогичные акции и по отношению к руководителям коммунистических партий — секций Коминтерна. Причем даже к тем, кто ранее трагически погиб в борьбе с контрреволюцией.

Например, Сталин мнимыми ошибками выдающейся революционерки, крупного теоретика марксизма Розы Люксембург, самим термином «люксембургианство» пытался прикрыть действительные просчеты коммунистов, в которых была и его вина. Здесь проявился один из методов Сталина — обвинять в близости к троцкизму любого неугодного ему коммуниста вне зависимости от его действительной позиции.