Жоэль Грисвар - Мотив меча, брошенного в озеро - Смерть Артура и смерть Батрадза

46 LN., p. 114.

47 C.L.C., t. V, p. 13. «Старуха», которая в рассказе о смерти Кухулина хитростью вынуждает героя нарушить магический запрет, касающийся потребления «собачатины», или даже «колдун», раскрывший тайну, не являлись ли они в оригинальном тексте «переодетыми Брикриу»? Действительно, в кабардинской версии смерти Созрыко, так же как и в рассказе Как Сослан победил Бедуху (LH., p. 95–101; 146–147) Сырдон появляется в образе «старухи» и «старой колдуньи».

48 LH., p. 159–163, 165–167.

49 C.L.C., t. V, p. 36 — Выделено нами.

50 LH., p. 81, notes.

51 J. Loth, Les Mabinogion, полностью переработанное издание, исправленное и дополненное, Paris, 1913, t. I, p. 81–117 et 151–171.

52 C.L.C., t. V, p. 321. — Выделено нами. Может быть, небезынтересно отметить, что мать финского героя Куллерво только и определяется как «хозяйка» (песня XXXI, ст.75–76), как «ткачиха», «умелая вышивальщица», «прядильщица, женщина с веретеном!» (песня XXXVI, ст. 215–218).

53 R.S. Loomis, Morgain La Fee and the Celtic Goddesses, in Speculum, t. XX, 1945, p.192. Несомненно, здесь следует отметить, что Рианнон — всего лишь воплощение галльской богини-наездницы Ёпоны [Epona], с которой очень тесно связаны галльская сирена Муирген [Muirgen], «рожденная морем», и ирландская богиня Морриган [Morrigan] (см., помимо статьи Р.С.Лумиса, работу Жана Маркса La Légende Arthurienne et le Graal, P.U.F., 1952, p. 64, 70, 87, note.1). — Был бы очень интересным и, по всей вероятности, поучительным сравнительный анализ женских фигур цикла уладов и нартовских сказаний; так, осетинская Сатана, внучка покровителя вод, волшебница, тайная советчица рода Æхсæртæггатæ может оказаться кавказским или скифским коррелятом ирландской Махи / Морриганы; особенная черта, сопровождающая ее рождение легко вписывается в тему, которая нас занимает: мать Сатаны, дочь Донбеттыра, покровителя вод родила в тот же момент, что и волшебницу-дочь, жеребенка и щенка, сыновей, соответственно, коня и собаки Уастырджи, которым «святойкровопийца» отдал тело своей возлюбленной (см. LN., p. 2425). Другие сопоставления, может быть, менее спорные на взгляд некоторых, вероятно, привели бы к признанию, по меньшей мере, прямого родства через общий мифологический или эпический оригинал.

54 C.L.C., t. V, p. 35 (версии U и E)

55 Tаin существует с первой половины VIII века, но до нас он не дошел в своем первоначальном виде. Нам он известен по редакции IX в., переработанной в середине XI в. и дополненной в XII в. Самая старая редакция содержится в «Книге о бурой корове», появившейся до 1106 г., а самая последняя — в «Лейнстерской книге», датируемой около 1160 г.» (G. Dottin, Les Littératures Celtiques, Paris, Payot, 1924, p. 91).

56 H. dТArbois de Jubainville,étude sur le Téin bé Cualngé autremenet dit УEnlиvement des vaches de CooleyФ, Revue Celtique, t. XXVIII, 1907, p. 260.

57 C.L.C., v. V, p. 204.

58 Id., ibid., p. 330.

59 Id., ibid., p. 117.

60 LN., p. 52.

61 LH., p. 179; LN., p. 51 et 53.

62 LN., p. 58.

63 LH., p. 206.

64 LH., p. 194–195. — В Téin bé Cualngé Кухулин, весь израненный, должен для того, чтобы выздороветь и возобновить битву, искупаться в воде ручьев и рек Ирландии; рассказчик объясняет целебное свойство этих вод влиянием Деденаннов [Dedénann], которые в них бросают лечебные травы (См. Revue Celtique, v. XXXI, 1910, p. 6. Также G. Dottin, Les Littératures Celtiques, Paris, Payot, 1924, p. 95). Как это уже отмечал д'Арбуа де Жюбэнвиль, исцеление лечебными травами является «относительно новым» объяснением; нельзя ли предположить, что первоначально это купание представляло собой вариант мотива с чанами воды, как у Батрадза?

65 Revue Celtique, t. XXVIII, 1907, p. 241–245.

66 Id., ibid., p. 246–248.

67 Revue Celtique, t. XXVIII, 1907, p. 249–261.

68 LH., p. 179 — Первая Битва при Мойтуре, относящаяся к ирландскому мифологическому циклу, рассказывает о Брессе [Bress], преемнике Нуаду [Nuadu], следующими словами: «Через неделю после родов Ёриу [Eriu], ее сын (Бресс) стал большим и толстым как двухнедельный ребенок; и так продолжалось в течение семи лет, к концу которых он выглядел как ребенок четырнадцати летФ (Ср. C.L.C., t. V, p.407).

69 LH., p. 181 — Куллерво, маленький чудесный мальчик из Калевалы в возрасте трех дней разрывает завязки своей пеленки, ломает колыбель и разбрасывает свое белье (Песня XXXI, ст. 9096). Немного позже он ломает руку и выдавливает глаза ребенку, оставленному под его присмотром, прежде чем заставить его умереть от болезни (ст. 223–228). Ётот последний штрих создает дополнительную связь между финским героем и осетинским Батрадзом, тоже «распространителем болезней».

70 LN., p. 54 — Ковка молнии, обладателем и даже олицетворением которой он изначально был, является во всех мифологиях прерогативой небесного Кузнеца. Классический Вулкан, искусный коваль молний Юпитера, первоначально воспринимался как персонификация Фульгура и исключительно как метатель небесного огня. (См. P. Lavedan, Dictionnaire illustré de la Mythologie et des Antiquitées Grecques et Romaines, Paris, Hachette, 1931, статьи Vulcain и Héphaistes). Батрадз, выкованный Курдалжгоном и пребывающий в его мастерской, Кухулин, одноглазая собака кузнеца Кулана, подчиняются, таким образом, мифологической «молниевой» схеме. Отметим, наконец, что Куллерво с «прекрасной белокурой шевелюрой» становится, по подобию Кухулина, «сторожевым псом» кузнеца Илмаринена (песни XXXII–XXXIII). Впрочем, весь этот эпизод Калевалы не может не напомнить осетинское сказание, посвященное Урызм?гу, дяде Батрадза; и в нем герой, преобразившись в собаку, сторожит баранов. Недовольный пищей, как финский Куллерво, он сговаривается, как и тот, с волками, чтобы отдать им стадоЕ Однако окончания двух рассказов различаются. (См. LN., p. 27–28, варианты a, b, c, d).