Юрий Мухин - Как не надо делать революцию

Так вот, в наше время хунта в Киеве скрупулезно повторяет своих февральских предшественников в Петрограде за исключением одной, нет, пожалуй, двух особенностей — нацизм киевской хунты и, как написано выше, какая-то беспросветная дебильность рядовых майданутых революционеров, которые сегодня пучат глазки в удивлении — а кого это они привели к власти? А спросить их: разве в ноябре 2013 года не было видно, кого вы протаскиваете во власть, а в декабре 2013 вам об этом никто не говорил?

То, что действительно привело большевиков к власти, настолько сегодня игнорируется, что стоит повторить с выделениями.

В 1917 году большевики и эсэры не канючили себе у Временного правительства участия во власти, не лезли к нему во «встроенную оппозицию». Они начали готовить свой приход к власти, для чего не оружие начали запасать (хотя и не без этого), а начали проводить ВЫБОРЫ! Выборы в Советы. Большевики готовили себе законодательный ИСТОЧНИК ВЛАСТИ. Они предлагали народу сделать властью себя! И предлагали это не зевакам на Майдане, а всему народу России!

Не все у них шло гладко и не всегда получалось, но к 25 октября они собрали Второй Съезд рабочих и солдатских депутатов — законодательный орган, имевший источником власти народ. (Через несколько дней к нему присоединился и Съезд крестьянских депутатов). Этот законодатель в ночь на 25 октября назначил большевиков и левых эсэров Правительством России, и после этого Временное правительство в Зимнем дворце стало мятежниками, сопротивлявшимися ЗАКОННОЙ ВЛАСТИ — власти правительства, избранного представителями ВСЕГО народа.

По своему политическому смыслу, Октябрьская революция это действительно революция, заменившая капитализм социализмом, но совершена эта революция не оружием солдат, и матросов и людей свободных профессий. Совершена эта революцию оружием ВЫБОРОВ ЗАКОНОДАТЕЛЯ.

А то, что сделали в ночь на 25-е подчинившиеся Совету солдаты и матросы, это подавление мятежа самозванцев — Временного правительства.

Еще пара интересных штрихов к этой «пролетарской революции».

В Учредительное собрание избиралось 800 депутатов, были избраны и приехали в Петроград 410, кворум был. Из них только 155 были левые эсэры и большевики, то есть, собрание было по большинству своих депутатов антибольшевистским. Как только Собрание отказалось принимать предложенную Лениным Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа, большевики и левые эсэры покинули Собрание и оно, полностью лишившись кворума, стало никем. Опять, все по формальному закону.

Что, вообще-то, лично меня удивляет, так это решимость вождей большевиков. Они ведь были мелкой партией среди десятков других, гораздо более крупных и авторитетных даже революционных, а не только буржуазных партий. Вожди большевиков не имели никакого, даже думского опыта управления страной — того, что имели вожди крупных партий.

Такой вот пример. Даже марксистские конкуренты большевиков, хотя и назывались меньшевиками, имели и в среде рабочих, и в обществе России гораздо больший вес и авторитет. Что касается их лидеров, то сам Ленин, уже находясь у власти, в интервью Горькому говорил о лидере меньшевиков Мартове: «Какая умница! Эх…» — сожалея о том, что они стали с Мартовым противниками.

Но и военное, и экономическое положение России на лето 1917 года было настолько ужасным, что вожди крупных партий боялись власти, устрашившись той ответственности за результаты своего правления Россией, которая на них падет в этих ужасных условиях. На Первом Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, который проходил в июне 1917 года, большевики, естественно, не были в большинстве, и по количеству делегатов (105 делегатов) сильно уступали как левым и правым эсэрам (285), так и меньшевикам (248). Соответственно, вожди эсэров и меньшевиков сочли благоразумным забыть о коммунизме и оставить власть у Временного правительства. Убеждая делегатов в необходимости этого, представитель меньшевиков Церетели заявил: «В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место». В ответ на это Ленин с места заявил: «Есть. Есть такая партия!».

Думаю, что такая решимость, помимо фанатичного желания учредить общество справедливости, объясняется, с одной стороны, государственной неопытностью Ленина и непониманием того, что именно вождям большевиков предстоит во главе России. С другой стороны, большевиков грела вера в то, что Марксов закон смены формаций это действительно объективная реальность, и социалистические революции вот-вот пройдут в Англии, США, Германии и Франции — наиболее развитых индустриальных странах, а это снимет с большевиков множество проблем. И в этой, пусть и не вполне обдуманной решимости, и есть их величие, словами Горького, «безумству храбрых поем мы песню!».